Рецензия на фильм "Финансовый монстр"

Телезвезда Ли Гейт (Джордж Клуни) дает практические советы зрителям — в том числе акции каких компаний имеет смысл покупать. Зритель (Джек О’Коннел), который потерял все свои деньги ($60 тыс.) после предыдущей подсказки Гейта, берет телезвезду в заложники — в течение полутора часов в прямом эфире откроется, как пишут, вся правда о финансовых махинациях и людях, которые "вертят миром".

Левацкий по определению сюжет (разоблачение финансовой аферы) на самом деле таковым не является: "Система несправедлива, но вы же ею пользуетесь!" — восклицает в финале антигерой, президент компании Ibis Уолт Кэмби (Доминик Уэст). И он прав, капитализм не виноват. Бедность, однако, тоже не виновата — под конец захватчик и жертва становятся союзниками, потому что обмана не любит никто. Помимо капитализма или бедности тут еще один герой — медиареальность, поскольку она скрепляет все происходящее в единый спектакль, и именно она придает сюжету драматизм. Любое горе для медиареальности — лишь повод для лайков или фотожаб. Никто не воспринимает всерьез нападение — потому что привыкли, что подделать можно все. Самые сокровенные слова подсказывает в специальное "ухо" режиссер шоу (Джулия Робертс) — она же советует захватчику встать "чуть–чуть левее, чтобы его было лучше видно телезрителям", и прикрепить микрофон. Шоу продолжается — даже если речь идет о человеческих жизнях. Граница между медиа и реальностью размывается окончательно, медиареальность поглощает моральные нормы, она делает тебя бесчувственным — вполне философский тезис.

Итак, казалось бы, виновный найден. Но, не будь этой медиареальности, невозможным бы стало и гласное обсуждение несправедливости, и ее, как ни крути, исправление. Так кто же тут виновен? Авторы фильма склонны думать, что виновата не система, а конкретный человек, который допустил обман. В финале получается: все, чего добивался горе–захватчик, — чтобы финансовый аферист в течение нескольких секунд повторил на миллионную аудиторию фразу: "Я не прав, я не прав, я не прав, признаю!"

Мы видим, что итогом фильма является признание вины, то есть моральная категория. Финансовая афера и вся финансовая система рассматривается именно с моральной точки зрения: да, бизнес, да, игра, да, никаких гарантий — но никакой "технический цинизм" системы не может служить оправданием чьим–то личным подлости, обману, безответственности.

Сразу три вывода. Во–первых, "фильмы про деньги" становятся все более драматичными и захватывающими, во–вторых — все более психологическими, то есть поднимают "достоевские вопросы" о человеке. Ну, и в–третьих, о чем уже приходилось писать, — американское кино, причем самое что ни на есть голливудское, превращается в "советское моральное" — с той же высотой постановки вопросов, но с гораздо большим бюджетом и полным отсутствием подсказок. То есть оно рассчитано в конечном итоге именно на самостоятельное решение вопроса о том, что такое хорошо и что такое плохо. Российские критики, которые пишут, что это "вторичное кино", либо не понимают, о чем пишут, либо сами лишены важнейших этических инстинктов, попросту говоря, души.

То есть, как мы видим, проблема, заявленная в фильме, универсальная и касается не только американских бизнесменов или шоуменов.