Рецензия на фильм "Родина"

Начать эту рецензию следовало бы так: "В том невообразимом хаосе, который называется Родиной…" Между тем Петр Буслов — один из самых талантливых современных режиссеров, а его фильмы обладают странным свойством становиться лучше со временем. Например, сегодня его "Высоцкий. Спасибо, что живой" (2011) смотрится лучше, чем 4 года назад, не говоря уже о "Бумере" (2003). Который, как оказалось, — единственная попытка осмыслить 1990–е на широком экране. Вполне вероятно, что и нынешний фильм — "Родина" — впоследствии будет считаться откровением о десятых годах. Но сейчас, конечно, в это трудно поверить.

Богатый бизнесмен (Андрей Смоляков) психанул и высадил ночью из частного самолета на первой подвернувшейся полосе свою дочь Еву (Любовь Аксенова). Случайно подвернулось Гоа, Индия. Когда отец одумался, девушка уже была далеко. Так мы попадаем в причудливый русский мир в миниатюре — с байкерами, семейными парами в кризисе, драгдилерами и новыми русскими гуру. Фильм не случайно называется "Родина" — о ней тут постоянно вспоминают, но возвращаться не хотят.

Если очень постараться, можно представить дело так. Буслов хотел сделать концептуальное высказывание о современном русском сознании. Место — Гоа — нужно как раз для того, чтобы эксперимент по распознаванию русского характера был чистым, без привязки к месту. Но также речь идет о месте в фигуральном смысле — о месте, в котором мы все оказались в течение последних примерно полутора лет (в фильме мелькает дата — 2015, то есть это совсем про сегодня). В фильме есть несколько символических сцен и реплик: "Это не твоя служба, потуши огонь, русский" — типичный турист из Новосиба в пьяном угаре взгромоздился на местное капище. Спустя 3 месяца тот же герой (Петр Федоров), прозрев, крикнет сам, обращаясь к соотечественникам: "Вы… кайфожоры, свою страну зас…ли, а теперь — чужую".

В общем, можно это считать критическим высказыванием о Родине: нас все время куда–то тянет, но нигде мы не находим себе покоя. Но и сам мир тоже глух к русским исканиям: бизнесмен–отец пытается докричаться до танцующих с просьбой о помощи — но на танцполе его слова принимают за очередной прикол диджея. Мир не хочет искать человека. Мир хочет веселиться. Индийский мир в данном случае ничем не отличается от русского: и там и тут произносят пафосные речи про права, совесть и карму, чаще всего не имея на это никакого морального права.

И все–таки самое стойкое ощущение от этого фильма — что Буслов что–то хочет нам сказать, но сам не вполне понимает, что именно. Хочет сказать, но не может. Это в известном смысле крик души режиссера. Но бывает крик души продуманный, профессионально склеенный, озвученный, а тут — такой крик души в голом виде. Сейчас критики осторожно высказываются в духе "что это было?". Сюжет запутан до крайности, все мельтешит перед глазами, но в целом ясно только одно: плохо на душе у режиссера. Кто бы сомневался.