Честный проигрыш

Выражение "документальный роман" в отечественном книжном "бизнесе" в последнее время скомпрометировано изрядно, но только что вышедшая книга Леонида Юзефовича "Зимняя дорога" возвращает гражданские права этому жанру, под которым сегодня у нас авторы и издатели понимают все что угодно — и, как правило, груду неизвестно откуда взявшихся документов, бессмысленно объединенных под одной обложкой. Новое сочинение лауреата "Национального бестселлера" и премии "Большая книга" — документальное повествование о противостоянии белого генерала Анатолия Николаевича Пепеляева (1891–1938) и красного командира из латышей Ивана Яковлевича Строда (1894–1937) и их соединений в Якутии в начале 1923 года. Известна обезоруживающая компетентность Юзефовича–ученого, абсолютный слух Юзефовича–прозаика, его книга и в этот раз получилась глубокой, композиционно стройной, с мифологическими мотивами, яркими прописанными персонажами, с обилием внутренних рифм, тайных и явных перекличек с другими его вещами — в общем, настоящий такой роман, в котором, однако, сколько можно понять, нет ни одного слова, не подтвержденного документально. Спустя почти 100 лет история последнего большого сражения Гражданской войны на востоке России обрела сюжетную стройность и превратилась в ужасный и прекрасный миф. Не случайно, описывая осаду частями Пепеляева якутского селения Сасыл–Сысыы, которое занимал со своим отрядом Строд, автор проводит недвусмысленные параллели с Троянской войной, хотя факты Гражданской войны в Якутии будут посильнее эпизодов "Илиады": постройка укреплений из плит оленьего навоза, оборонительные рубежи, наспех собранные из мерзлых трупов товарищей…

Впрочем, отсылает автор не только к античной мифологии, но и к античной трагедии. "Трагедия — борьба не добра со злом, не правды с неправдой, а двух сил, каждая из которых обладает частью правды, но видит эту часть как целое, — говорит Юзефович. — У Софокла Антигона хочет похоронить Полиника, потому что он ее брат, а царь Креонт — оставить его тело на растерзание диким зверям, потому что Полиник предал родные Фивы. Когда правы оба и противоречие неразрешимо, это и есть трагедия".

Принято считать, что гражданские войны — это смесь скучной обыденности и дикой жестокости, и Юзефович подтверждает этот тезис: вот вам, скажем, людоедство, когда жертву избирают среди своих по жребию; а вот методично зафиксированные на бумаге расправы над врагом, столь жестокие и изобретательные, что теперь голливудские ужастики кажутся детским утренником.

Или, допустим, такое: "Кто–то рассказал историю из декабря 1918 года: на глухом железнодорожном полустанке, в лесу, сибиряки расстреляли партию пленных, после чего заночевали в единственном находившемся поблизости доме. Никто не заметил, что один из красноармейцев лишь притворился мертвым. Когда все ушли, он хотел скрыться, но был страшный мороз, а перед расстрелом их раздели до белья, и этот несчастный, чувствуя, что замерзает, в полночь явился в занятый расстрельной командой дом, "перепугав всех до полусмерти". Придя в себя, хозяева напоили гостя чаем, позволили до утра поспать в тепле, а утром все–таки расстреляли".

Тем поразительнее на этом фоне благородство Пепеляева и Строда, каждый из которых воевал за идею, за лучший мир, за святую свободу, как он ее понимал. За 10 месяцев, в течение которых Пепеляев находился в Якутии, его бойцами не был расстрелян ни один пленный или гражданский. Строд отпускал пленных под честное слово, а на суде над Пепеляевым, после того как его соединение сдалось, бывшие враги публично и едва ли не демонстративно засвидетельствовали уважение друг к другу…

Как всякое большое произведение, "Зимняя дорога" не может быть разъяснена в рецензии, но на одном нехитром выводе, проистекающем из книги, хотелось бы остановиться отдельно.

"Прошлое способно многое сказать о настоящем не потому, что похоже на него, а потому, что в прошлом заметнее вечное", — написал автор в одной из своих прошлых книг. История Пепеляева и Строда, рассказанная Юзефовичем, иллюстрирует давно известное: добро и зло не детерминировано политически. За кого играть — за красных или за белых, за "либералов" или "патриотов" — часто выбираешь не сам, а судьба, обстоятельства, рок. И среди твоих соратников вдруг оказываются изверги и негодяи, а среди противников — люди порядочные, гуманные и благородные. И как вести себя в такой ситуации, раз и навсегда определить невозможно: рецептов нет — есть ситуации. Но как бы ты себя ни повел и за какую бы команду ни играл, поражение неизбежно; все равно тебя расстреляют: чужие, как Пепеляева, в 1938–м. Или свои — как Строда годом ранее.