Госдума может запретить упоминания в СМИ названий наркотиков. Совсем недавно скандал вызвал запрет Роскомнадзора на изложение способа самоубийства. Если раньше парламентарии пытались запрещать в основном действия, то теперь начинают приглядываться к словам.
Принятые на днях Госдумой в первом чтении поправки единоросса Ирины Яровой в закон "О наркотических средствах и психотропных веществах" и Уголовный кодекс РФ вводит наказание в виде штрафов до 50 тыс. рублей и вплоть до лишения свободы до 2 лет за пропаганду или рекламу наркотиков и психотропных веществ в Интернете. Под пропагандой при этом предлагается понимать "распространение изображений и (или) названий (в том числе на иностранных языках) наркотиков в книгах, аудиовизуальной продукции, СМИ.
Другими словами, в книгах, кино, песнях, статьях запрещено будет просто даже упомянуть название того или иного наркотика. Планирующийся запрет сильно взбудоражил журналистов - редакция Znak.com даже написала обращение к спикеру Госдумы Сергею Нарышкину с просьбой не принимать закон в таком виде. Понятно, что это приведет к тому, что о наркотиках будет невозможно говорить публично, сложно будет даже цитировать отчеты правоохранительных органов о борьбе с наркоторговлей и мнения врачей - не говоря о том, что придется запрещать великое множество книг и фильмов, где наркотики так или иначе упоминаются. Начиная с "Записок юного врача" Булгакова.
Говорят, есть реальный вариант, что расширяющее толкование пропаганды во втором чтении уберут. Тем более что это предлагает сделать и правительство в своем отзыве. Но все-таки в первом чтении законопроект одобрен, а по нынешним временам любой запрет воспринимается как возможный.
Недавно Роскомнадзор дал еще один повод для недоумения, наказав редакцию портала "Православие и мир" за новость о самоубийстве двух онкобольных от боли. Как выяснилось, нельзя писать, что кто-то повесился, а кто-то - выбросился из окна, это пропаганда суицида. Блогеры возмутились, но запрет от этого никуда не делся.
В инициативах по запрету чего угодно недостатка нет. Не все из них принимаются, но, будучи принятыми, все эти запреты так или иначе работают. Если раньше парламентарии стремились запретить или ограничить деятельность, то теперь, видимо, начинается новая мода - на запрет слов. Неудивительно, что на центральных телеканалах, как писал РБК, запрещено упоминать слосовочетание "экономический кризис", на телевидении правила всегда были специфические, удивительно, что никто еще не предложил установить такой запрет законодательно.
Чиновники и депутаты, возмущаясь теми или иными статьями, нередко возмущены не темой материала и даже не подачей, а самим фактом того, что о проблеме рассказали. По этой логике проблема возникает только в момент появления ее в публичном пространстве, а без него может существовать сколь угодно долго. Для того чтобы проблемы не было, о ней достаточно просто не говорить. Если нигде не написано "героин", то и героина нет. Нельзя ведь написать, что он есть. Наглядный контраргумент против такого подхода - авария на Чернобыльской АЭС, когда решением руководства страны людям несколько дней не сообщали о катастрофе. Сотни тысяч людей за это время успели получить заражение. Причем в реальности запреты иногда приобретают абсурдный оттенок: когда на минувших выходных в Петербург собрались на форум ультраправые партии, то проблемой было не то, что среди участников была греческая "Золотая заря", называемая многими неонацистской, а то, допустимо ли публиковать в СМИ фотографии эмблемы этой партии, похожей на видоизмененную свастику. Быть - можно, а изображать - запрещено.
Тем не менее запрет остается самым популярным применяемым механизмом. Государство обладает сейчас абсолютной монополией на введение любого запрета при желании, помешать ему невозможно. Когда со слов советника президента Владимира Толстого стало известно, что в Иркутской области из библиотек изъяли детские книги про "Дюймовочку" и "Карлсона" якобы за вредную для детей информацию, еще удивились, но потому лишь, что речь шла о детских книжках. Сообщили бы об изъятии "50 оттенков серого", никто бы не удивился, Хаксли и Берроуза пару лет назад уже пытались объявить пропагандой наркотиков.
Информацию иркутские чиновники от образования опровергли, но при этом, кстати, выяснилось, что это одна из учителей попросила Владимира Толстого проверить ее - обсуждение среди учителей о том, что такие проверки и изъятия идут, оказывается, ведется. Вся надежда в таких случаях только на здравый смысл федеральных чиновников, но это материя ненадежная; иногда политические соображения важнее. Не удивимся и запрету на упоминание оппозиционных политиков, это легко оформить через, допустим, запрет упоминать имена лиц, когда-либо подвергнувшихся административному наказанию по экстремистским статьям, да хоть бы и подробностей о ДТП - тоже ведь пропаганда чего-нибудь наверняка.
