Президент компании Dauria Aerospace: как заработать на запуске спутников

Автор фото: dauriaspace.com

Mихаил Кокорич, президент компании Dauria Aerospace, еще недавно выводил из кризиса компанию "Техносила", а теперь выводит на орбиту первую в России частную спутниковую группировку. Михаил рассказал "ДП", как он будет на этом зарабатывать.

В космический бизнес Михаил Кокорич пришел через магазин. В 2004–м он основал сеть "ЧудоДом" (сейчас работает под брендом "Уютерра"), потом возглавлял компанию "Илим Тимбер", а в 2010–м стал владельцем "Техносилы" и за 2 года сумел сократить долги компании на $500 млн. Летом 2014–го Dauria Aerospace запустила первые три спутника, и для Михаила это только начало.

Михаил, один из нобелевских лауреатов говорил, что один из лучших тестов для человека, связанного с инновациями, — может ли он объяснить, чем занимается, своей бабушке.

— Я бы сказал так: бабушка, в домах сейчас есть системы видеонаблюдения, а мы хотим сделать систему видеонаблюдения для всей Земли. Почти в режиме реального времени. Сейчас что происходит: потерялся малайзийский "Боинг", и спутники не могут его найти. Почему так? Потому что сейчас спутники — это, условно говоря, человек с видеокамерой. Ему говорят: иди туда и сними. Если ему не сказали, он этого не снял. А "Боинг" уже исчез, и снимать его поздно. Мы же создаем группировку, которая снимает всегда, везде, то есть глобальную систему видеонаблюдения. Если говорить о бизнес–модели, то, наверное, это наше основное отличие от того, что есть сейчас.

Когда я читал про ваш космический бизнес, то не мог отделаться от ощущения, что это для вас такая красивая игрушка. Вот Ilim Timber или "Техносила" — это машина для зарабатывания денег. А это развлечение.

— Безусловно, в этом бизнесе есть значительная доля получения удовольствия от самореализации, потому что я по первому образованию физик и никогда не работал физиком, хотя считаю, что в этом было мое призвание.
Здесь есть возможность получить удовольствие от самого процесса работы. Тем не менее это огромный бизнес, и аэрокосмические компании в мире стоят огромных денег. И в России, стране, в которой это направление является достаточно заметным, наличие еще одной компании, кроме государственных, наверное, вполне ожидаемая вещь. Поэтому я думаю, что здесь не только удовольствие, рано или поздно это превратится в бизнес, который не меньше, чем Ilim Timber или другие большие компании.

Я слышал, что современный спутник — это что–то вроде конструктора Lego, он собирается из доступных пазлов, а не как мы привыкли: огромная индустрия, огромные цеха, тысячи людей в белых халатах…

— Безусловно, сейчас степень стандартизации технической системы настолько высока, что любое сложное техническое изделие — это конструктор. Компьютер — это не Lego, что ли? Lego. Любой автомобиль — тоже Lego, он производится на базе унифицированной платформы. В этом смысле и спутник тоже Lego. Понятно, что компания, которая делает спутники, редко когда сама производит маховики, она никогда самостоятельно не делает микросхемы. Более того, сейчас часто она сама не пишет базовый софт, а, как правило, использует Linux в качестве операционной системы. Поэтому, наверное, это Lego. Но проблема же не в том, чтобы создать техническое изделие, а в том, чтобы создать изделие, которое будет обладать параметрами, позволяющими еще и деньги зарабатывать.

Я могу ошибаться с конкретными цифрами, но если смотреть на вашу страничку в "Фейсбуке", то чекинов в Калифорнии у вас в 1,5 раза больше, чем в Москве. То есть фактически Михаил Кокорич делает бизнес в Америке?

— Я думаю, что по времени будет 50 на 50, потому что из нашей группы основателей я в основном занимаюсь зарубежным бизнесом. И поэтому провожу там почти половину времени и считаю, что это важно для космического бизнеса, который по своему принципу глобален.

Вы ведь в Петербурге одно время работали, наш город часто называют столицей дискаунтеров. Про вас тоже пишут: компания производит низкобюджетные космические аппараты. То есть, по сути, что вы делаете спутники–дискаунтеры?

— Если говорить красиво, то да. Любой товар, если он дешевле, — это хорошо: его можно продавать в больших количествах, зарабатывать больше. Применительно к космосу это достаточно новый подход, и он во многом является следствием двух факторов: во–первых, современная электроника позволяет создавать космические аппараты, используя, по сути, ту же элементную базу, которая применяется в индустриальных целях, в компьютерах и т. д. Например, современные микропроцессоры — кремний на подложке — очень устойчивы в условиях ионизирующего излучения. Второй фактор, который сильно влияет на удешевление стоимости запуска, — стандартизованный размер спутников. CubeSat — стандарт, который возник 15 лет назад.
Помните Аристотеля Онассиса? Он сделал деньги на контейнерах для морской перевозки. Контейнерные перевозки изменили представление о том, как вообще можно перевозить грузы. То же самое произошло в космосе. Профессор Боб Твиггс из Стэнфордского университета создал стандарт спутников 10 на 10 на 10 см. Все смеялись: университетские спутники — кому они нужны! Но именно аппараты, которые собираются из этих кубиков: два кубика, три кубика, шесть кубиков, 12 кубиков, — сейчас по количеству доминируют. В этом году 70% всех космических аппаратов были запущены в стандарте CubeSat. В позапрошлом году их было запущено 20, в этом — больше 100 аппаратов, в следующем планируется 200–300.
В итоге сейчас спутники могут создаваться даже небольшими частными компаниями, университетскими лабораториями, стоят они всего миллионы долларов или даже сотни тысяч долларов по сравнению с десятками или сотнями миллионов. Конечно, у таких спутников есть своя зона применения. Понятно, что вы не сделаете телекоммуникационный аппарат на геостационарной орбите, но для решения научных задач, задач по съемке земной поверхности, передачи телеметрии малые аппараты подходят. И они в этой сфере очень активны.

Если, в принципе, все так просто, почему до вас в России почти никто не пытался сделать частную космическую компанию?

— Ну почему! Были и есть компании, которые занимаются продажей снимков. Вот, допустим, есть компания "Сканэкс", где акционером является ваш земляк Ротенберг.

Но одно дело продажа снимков, другое — запуск спутников…

— Что тут скажешь, в России предпринимательская прослойка в целом очень невелика, и из–за этого конкурентность во многих областях гораздо меньше, чем на Западе. И очевидно, что в таком секторе, как космический, по определению в России не может быть много компаний. Их и в мире–то немного, а в России с учетом узости предпринимательской прослойки и подавно. Это, скорее, следствие общего состояния нашего технологического предпринимательства. Узок круг этих людей….

Ваши спутники, снимающие Землю, весят 10–20–30 кг… Традиционный спутник фоторазведки — хреновина весом несколько тонн, огромные фотокатушки, которые отстреливались и приземлялись где–то в тайге.

— Очевидно, что наука, техника, технология и инженерное искусство на месте не стоят. Раньше был граммофонный проигрыватель, а сейчас МР3–плеер, который в телефон встроен. Почему мы считаем, что спутник не должен точно так же поменяться? То, что мы до сих пор патефонный проигрыватель производим…

Но государство, по сути, этим и занимается…

— Это сфера для анекдота. Когда я своим иностранным друзьям говорю, что наши запустили очередной спутник фоторазведки, судя по сообщениям зарубежной прессы, пленочный, все очень долго смеются и не верят.

Я читал, что вы оцениваете оборот космического бизнеса в $250 млрд в год. Вы на какую сумму претендуете?

— Миллиардик. Это уже серьезная цифра для любого бизнеса. Для космического в том числе. Это признак зрелости компании. Наверное, в большинстве бизнесов компания становится заметной, перешагнув миллиардный барьер. Но это непростая задача. В нашем бизнесе не так много компаний с выручкой больше миллиарда.

За сколько лет вы, по вашему внутреннему бизнес–плану, хотите пройти этот путь?

— Такую задачу — достичь конкретной цифры за конкретное количество лет — я, наверное, не ставлю. Мы же понимаем: дальше чем на год–два прогнозировать вперед достаточно сложно. И не потому, что наша страна называется Россия, а потому, что мы находимся в динамической бизнес–среде, которая за 2–3 года может сильно изменить основные стратегические направления развития. За это время компания может поменяться так, что она будет уже совершенно другой. Планы на 5–7 лет даже в розничном бизнесе были сложны, хотя, казалось бы, делай прогноз по количеству магазинов, и все. А здесь, когда ты находишься в среде, где у тебя несколько степеней свободы: технологическая, политическая, геополитическая, рыночная и т. д., — долгосрочные прогнозы — дело неблагодарное.

Как отличаются российский и западный космический рынок? Какую долю занимают частники у нас и там?

— На Западе частные компании в подавляющем большинстве доминируют: Boeing, Lockheed Martin, Airbus — это все частные компании. Там, конечно, есть сегмент государственного космоса — космодром на мысе Канаверал, конечно, государственный, центры NASA — государственные. Мне сложно сказать про проценты, но, думаю, не ошибусь, если скажу, что 80–90% — это частный бизнес. В России наоборот: наверное, где–то 99% — госкомпании, и 1% — частные.

Я не раз встречал такую точку зрения, что все бизнесы абсолютно одинаковы. Все равно — делать пельмени или открывать банк. Как Тиньков — сумел одно, получится и другое. Вы согласны, что нет разницы — торговать холодильниками или делать спутники?

— И да и нет. Конечно, есть вещи, которые в любом бизнесе присутствуют.
Нужны лидерские качества. Тут неважно, руководишь ты маленьким ресторанчиком или большим бизнесом. В ресторане может быть даже тяжелее с этой точки зрения.
Но все–таки я не много видел примеров, когда предприниматель легко переходит от одного вида бизнеса к другому. Я менял 3 раза, наверное, виной тому мой темперамент: я непоседливый, через какое–то время мне не то что все надоедает, а приедается. И все равно каждый раз это было очень непросто, потому что ты изначально совершаешь такое количество ошибок, столько раз ошибаешься, что потом долго надо наверстывать.
Как ни странно, далеко не все понимают, что бизнес требует очень серьезного, вдумчивого подхода. Страшная вещь нигилизм: вот Стив Джобс бизнес–образование не получил, и я не получу.
А если серьезно относишься к бизнесу, ты только через 5 лет начинаешь что–то понимать. С другой стороны, серьезное отношение к себе — это очень опасно. То есть нужно серьезно относиться к бизнесу, но к себе — несерьезно.

Тогда скажите, что вам для нынешней работы дали предыдущие бизнес–проекты, тот же "Илим" или "Техносила"?

— Опыт работы в "Илиме" с Борисом Геннадьевичем (Зингаревич. — Ред.) — это опыт работы с большим индустриальным бизнесом, с госсектором, это бесценный опыт коучинга.
Борис Геннадьевич — очень опытный, тонкий, глубокий, понимающий предприниматель, и ты получаешь истинное удовольствие, видя, какие, может, не всегда правильные, но изящные и тонкие решения тех или иных вопросов он принимал. А розничный бизнес — гораздо более технологичная и инновационная сфера, чем космический. Со всей уверенностью могу это утверждать. Люди этого не понимают, но миллионы транзакций требуют сложнейшей системы и очень сложных алгоритмов работы с big data.

Обычно в рейтинге высокорискованных бизнесов магазины и рестораны оказываются где–то на самом верху. А космос по сравнению с ними?

— Статистики с космосом меньше, чем с магазинами–ресторанами. Я думаю, что в целом неудачных стартапов в космосе гораздо меньше, потому что там стартапов меньше.
Кроме того, в рознице ты можешь расшибиться в лепешку, но, если у тебя не идет выручка, если ты не поймал какой–то рыночный тренд, тогда тебе будет архисложно. Космический же бизнес имеет больше степеней свободы, здесь больше возможностей изменить и исправить ситуацию и найти свою нишу. Если ты достаточно гибок, то шансов потерпеть неудачу меньше.

Но, с другой стороны, розничный бизнес прекрасно масштабируется. А космический?

— Если говорить про сервисный бизнес, то он ничем от розницы не отличается. Смотрите, рынок космической съемки — всего лишь $2,3 млрд. 4 года назад это был $1 млрд. Через 7 лет планируется $5 млрд. Но этот рынок — маленький кусочек очень большой матрешки, которая называется геоинформационный сервис, координаты, космические карты. Этот рынок — уже $10 млрд. Бизнес–разведка на базе геоинформационных систем — $20 млрд. Общий рынок геосервиса — уже сотни миллиардов долларов, а если посмотреть на выручку отраслей, которые так или иначе связаны с геоинформационным сервисом, это триллионы долларов.
Мы как раз делаем сервисы в секторе business intelligence для самых разных индустрий. Например, для сельского хозяйства. Фермер может с телефоном обойти свое поле, записать его в нашу систему, привязать космические снимки и определить, сколько и куда нужно внести удобрений, увидеть, в каком состоянии это поле, насколько оно повреждено градом и т. д.

Космос в России во многом военная сфера. Ракеты изначально создавались для того, чтобы доставлять ядерные боеголовки. На вас косо смотрят военные, ведь вы вторглись в их епархию?

— Я думаю, что, во–первых, им не до нас, потому что мы пока никто, мы очень маленькие. Кроме того, меня это не сильно волнует, наверное, потому, что я же не хожу к ним за деньгами.

У вашего бизнеса есть специфические трудности? Я слышал, что вы долго ждали запуска. Трудно получить место в ракете?

— Это тот же стандартный бизнес — наверное, не сложнее, чем заказать океанскую перевозку.

Вот что хотелось бы понять: с одной стороны, вы наноспутники делаете, а с другой — дороги и газопроводы в России стоят в 5–10 раз дороже, чем в Китае и на Западе, потому что воровство, коррупция, распил, вывоз капитала…

— Да, разворовывается. А какое это отношение к бизнесу имеет?

Многие уверены, что в России сейчас ничего нового сделать невозможно.

— Я, конечно, переживаю за страну и хочу для нее лучшей жизни, но к моему бизнесу это не имеет просто никакого отношения. Меня же никто не заставляет разворовывать мою компанию. И я слежу, чтобы мои сотрудники не разворовывали ее. А разворовывать государство я не хочу. И есть огромное количество компаний, которые тоже не разворовывают. Тот же "Магнит". Тот же Яndex.

То есть все можно делать и в России?

— Не место красит человека, а человек место.

А вы сами хотите полететь в космос?

— Думаю, что я, конечно, полечу.

Возможностей ведь навалом стало: Брэнсон предлагает, Элон Маск…

— Думаю, мы стоим на пороге изменения подхода к полетам в космос. Суборбитальные полеты будут скорее драйверами для сверхскоростных перелетов между континентами.
Сначала, конечно, будут бизнес–джеты, которые смогут перелетать из России в Америку за час–два вместо 10 часов и т. д., — думаю, здесь есть огромный рынок, который стопроцентно будет осваиваться. Сейчас видно, кто в это все придет, есть несколько компаний, которые достаточно далеко продвинулись. Тот же Брэнсон, Xcor и др.

Из развлечений космический полет станет утилитарной вещью?

— Я думаю, что через 20 лет, направляясь на другую сторону океана, мы будем перелетать через космос, а не через атмосферу.

Сколько это будет стоить? Как "Конкорд" или дешевле?

— Дешевле. Потому что сверхзвуковой или гиперзвуковой самолет преодолевает огромное сопротивление воздуха и подвергается опять–таки огромным механическим и температурным нагрузкам. Тогда как суборбитальный полет большую часть времени проходит в идеальной среде — вакууме.

Вы как–то сказали: "Долгая работа не соответствует моему темпераменту, в этом нет секса". А в чем он есть?

— Наверное, в том, чтобы испытывать свои пределы — испытывать себя, свою команду, потому что это постоянный challenge, когда ты пытаешься всякий раз отодвинуть чуть–чуть границу туда, куда еще вчера считал невозможным. Это интересно, и ради этого ты живешь, удовлетворяешь свое любопытство: а можно ли это сделать? Все согласно пирамиде Маслоу: когда есть деньги и все остальное, ты хочешь завоевать новые территории. Мы же мужчины, охотники!