"Деловой Петербург". Почему никто не хочет заниматься бизнесом

А на прошлой неделе в России были широко растиражированы результаты Глобального мониторинга предпринимательства (в мире это исследование проводится Babson College и London Business School, в России — Высшей школой менеджмента СПбГУ). Результаты малоутешительные: чуть более 2% россиян собираются начинать свое дело, а вместе с уже действующими предпринимателями "рыцарей частного бизнеса" набирается 3,8% — в 5 раз меньше, чем в странах BRICS, в 6 раз меньше, чем в Восточной Европе.

93% вообще не рассматривают для себя возможность занятия предпринимательством. Эти цифры — хорошее свидетельство того, какое место отводится предпринимателю в общественном сознании. Нет, конечно, олигархом никто не отказался бы стать, но в саму возможность пройти канонизированный путь от чистильщика обуви до миллионера не верит, похоже, уже никто. Кстати, по уровню самооценки готовности к предпринимательской деятельности россияне стоят на последнем месте среди всех европейских стран, а по уровню боязни неудачи в бизнесе россиян опережают только греки и итальянцы.

Неужели мы такой боязливый и некреативный народ? Тогда откуда взялись те короли большого бизнеса, которые превратили Москву в город миллиардеров? Да и Министерство экономического развития призывает не слишком верить данным статистики и опросов — мол, предпринимателей намного больше, только все они работают в тени. При этом как–то уходит в тень то обстоятельство, что именно условия легального ведения бизнеса в России заставляют в конечном счете от него отказываться. Почти половина из тех, кто закрыл бизнес в 2012 году, не хотят больше связываться с предпринимательством.

На самом деле предпринимательская активность никуда не делась, но вот усиливающееся государственное давление на бизнес заставило ее принять уродливые формы.

Лет двадцать назад экономист Уильям Баумол доказывал, что та же самая человеческая энергия, которая в экономике может быть направлена на созидание, может быть также направлена и на разрушение. Кратко идеи Баумола можно выразить так: в обществе, где хорошо работают институты собственности и правосудия, человеку объективно выгодно заниматься созидательным предпринимательством, а там, где институты общества заменены практикой насильственного распределения, человеку выгоднее становиться чиновником, специалистом по изъятию ресурсов. Издержек и рисков меньше, а потенциальный выигрыш выше. Баумол также отмечал, что в этой ситуации особенно уязвимы низкоконкурентные экономики, зависимые от сырьевой ренты, — там есть что распределять.

Примечательно, что с середины нулевых годов российская статистика начала фиксировать замедление прироста новых предпринимателей с одновременным ростом числа чиновников.

Число госслужащих увеличивалось хоть и не такими быстрыми темпами, как ухудшалась статистика по малому бизнесу, но отставание было минимальным. Вряд ли кто–то из будущих прокуроров и инспекторов читал сложные выкладки Баумола, но государственный тренд они уловили верно. Примерно в это же время начал сворачиваться диалог между властью и предпринимательским сообществом — диалог, который в предыдущие годы развивался весьма активно, причем как на региональном уровне, так и на федеральном.

О восстановлении такого диалога говорили на круглом столе, состоявшемся в Государственной думе и посвященном обсуждению результатов исполнения указа №596.

Члены правления Ленинградской ТПП поведали руководству комитета по экономической политике, инновационному развитию и предпринимательству и комитета по земельным отношениям и строительству о том положении, в котором сейчас в действительности оказался бизнес.

Сам по себе тот факт, что представители законодательной власти оказались готовы услышать предпринимателей, — сигнал, конечно, позитивный. Однако он сможет принести результат только в том случае, если подобные сигналы трансформируются в систему, позволяющую восстановить доверие и наладить взаимодействие между бизнесом и властью. В противном случае делать бизнес окажется просто некому.