Андрей Васильев: На такое общество лучше не работать

"Гражданин Поэт" был одним из самых востребованных медиа-проектов прошлой зимы. Его закрыли сразу после выборов президента, но в ноябре он восстанет из пепла: обновленный проект будет называться "Граждане Бесы". Петербургская презентация пройдет 3 ноября в клубе А2.Мир. Создатель и продюсер проекта Андрей Васильев рассказал редактору dp.ru Сергею Гуркину, чем новый проект будет отличаться от старого, почему бывший главный редактор "Коммерсанта" не читает газет, а гражданин Васильев – не ходит на выборы.

dp.ru: 5 марта, на следующий день после президентских выборов, проект "Гражданин Поэт" был закрыт. Почему вы решили открыть его снова?

– Я вижу, что есть некий спрос. Образовалась пустота, люди чего-то ждут. Ну, чтобы им фокус показали какой-нибудь карточный.

Чем новый проект будет похож на старый, а чем будет отличаться?

– Мы будем по-прежнему затачиваться на новости. Изначально задумка была такая: вот что-то происходит, что бы на эту тему сказал Пушкин или Лермонтов? Вот и вся идея. Идея простая и тупая, а потому правильная. Усложнять ее не нужно, иначе она перестанет быть тупой и перестанет иметь спрос.

Но жанрово все должно быть как-то иначе, чем было. Иначе после третьего выпуска скажут – все, достали, все то же самое, что было.

Тогда, полтора года назад, Вы ожидали, что проект получится таким востребованным?

– Нет. Мы думали, будет междусобойчик. В рамках дружеской помощи Наталье Синдеевой и "Дождю". Думали, будут смотреть по 10 тыс. человек. А аудитория получилась 30 млн. Такого, конечно, никто не ждал.

Благодаря чему проект получился таким успешным?

– Талант Ефремова и талант Быкова. Один – гениальный лицедей, другой – гениальный графоман. Плюс актуальность. Профессионально поданная актуальность. "Гражданин Поэт" – это как первая полоса "Коммерсанта".

Вообще очень важен формат. Я всегда был апологетом формата, и в "Коммерсанте" тоже. Заметка может быть хуже или лучше, но она должна быть в формате.

К тому же тогда в обществе была эйфория – что что-то изменится. И мы на этой эйфории спекулировали. Я-то понимал, что ничего не изменится. А после эйфории всегда наступает апатия. Поэтому надо было заканчивать.

Правильно сделали, что ушли?

– Да. Мне Чубайс прислал на день рождения правительственную телеграмму. Сам писал. Про то, как важно вовремя уйти.

Он и сам вовремя ушел.

– И даже придумал свой уход заранее. Так что это было важно.

Какие ожидания теперь, перед стартом обновленного проекта?

– Не хочется обос**ться на старости лет. Второй сорт делать не хочется. Это перфекционизм. Или ничего не делать, или делать первый сорт. А делать первый сорт тяжело.

Как меняется у нас общественный климат, как Вы полагаете?

– Климат в нашей стране вообще довольно х**вый.

Это в прямом смысле слова.

– А в переносном он такой же. Слушайте, у меня есть дача в Юрмале, а жена с дочкой живут в Лондоне. Я могу там российские каналы смотреть. Вот включаешь новости – о, Бивис и Баттхед! Даже прикольно. А в Москве смотрю все то же самое, и стойко тянет блевать. Картинка та же самая. Но там смех, а в Москве – нет. Вывод: не**й делать в Москве (смеется).

От журналистики Вы теперь дистанцировались?

– Очень сильно дистанцировался. Никогда больше не буду работать в СМИ.

А газеты читаете?

– Нет. Нафиг? Я читал их, когда мне за это платили деньги. Профессия главного редактора предполагает, что ты читаешь другие газеты. А теперь зачем? Что я там нового узнаю? Никогда не любил следить за новостями.

Хотя знаю людей, которые следят. Миша Ефремов, например, как идиот, каждый день с утра читает газеты. И радио в машине слушает. Он политическое животное, следит за всем этим, любит все это.

Как меняется журналистика в последнее время?

– Власть относится к журналистам, как к обслуживающему персоналу. Есть парикмахер, есть таксист, есть журналист. Никакого диалога между властью и медиа нет. Я, может быть, поэтому и ушел.

Но есть и другой процесс. Что многие СМИ становятся партийными, ангажированными, про объективность и не вспоминают.

– Вообще журналист не должен, условно говоря, ходить на Болотную площадь. Мы очень ругались с Быковым, когда он стал ходить на эти тусовки. Это неправильно. Он должен быть выше всего этого, должна быть дистанция. Но Быков в это не врубался, и я в итоге смирился.

Сейчас в медиа сложнее, чем раньше?

– Раньше был хотя бы выбор. Не нравится работать у Березовского – иди к Гусинскому. Или к Лесину. Там еще, может, и заплатят больше. Это не очень, как бы это сказать, гигиенично, но это был выбор. Теперь выбора нет. И конкуренции нет. Некуда уйти. Уволят с волчьим билетом – никуда не устроишься. Не возьмут. Просто побоятся.

Сами побоятся, или есть чего бояться?

– Бояться вообще ничего не надо. Я никогда ничего не боялся. Если в обществе есть такое ощущение, что нужно бояться – кто-то должен сказать, что бояться нечего. Чаще всего люди начинают бояться, даже когда нечего бояться. Если в обществе такое настроение, вряд ли это о нем хорошо говорит. У нас с Вами ведь общественная профессия. А если общество такое г**но, то лучше на него не работать.