Valentino и Dolce&Gabbana: католицизм и барокко в концепции модных домов

Однако они демонстрируют и удивительно близкие черты. Прежде всего, их творчество прямо таки пылает католическим наследием. Вне зависимости от их собственной религиозности, невозможно рассматривать итальянское искусство в отрыве от католического контекста. Слишком он ярок, всеобъемлющ, драматичен и театрален. Католицизм, в особенности в темпераментной южной Италии, с его культом девственности, мистической режиссурой ритуалов, возвышенностью и страстностью, создал настолько тугой вихревой столб духовного эротизма, что удивляться его проявлению в работах V и D&G было бы странно.

Другой объединяющий момент в творчестве V и D&G, также имеющий национальную подоплеку, – выражение философии барокко. Рим – категорически барочный город, и не впитать его противоречивость и экзальтацию, полагаю, невозможно. Речь не идет о прямых аллюзиях в фасонах и силуэтах костюма, а о философии, отношении к человеку, красоте и вселенной. Хотя проявления барочности у V и D&G различны, как и католические отголоски.

Теперь о различиях. Когда видишь наряды V, кажется, что живешь в каком-то ином измерении, не в мире, пережившем две чудовищные войны, боящемся терроризма, погибающем от голода и пресыщения. Это какой-то невероятно красивый, изысканный, но несколько искусственный мир dolce vita, в котором не то чтобы все хорошо, а такой вопрос, хорошо или не хорошо, не может существовать в принципе. В его мире женщины рождаются утонченными, богатыми, буржуазными и возвышенными одновременно. Это какая-то новая аристократия, выведенная по принципам интеллекта, красоты и душевного благородства.

V не то что бы несовременен, в нем не существует времени, а в его мире – скорости. Но достаточно трагичности, личных поисков, драм, любви. К таким переживаниям есть вкус, когда давно, поколения назад было последний раз произнесено слово "быт", и невозможно представить удовольствие от покупки стиральной машины. И в этом проявляется барочность V. В философии барокко не живут, а плывут и шествуют по жизни, самым эффектным и элегантным образом демонстрируя себя и свой озаренный всеми светилами путь. Это не тщеславие, а высокое искусство. Все остальное: комфорт, достижение целей, практичность не имеют ровным счетом никакого значения. В барокко удивительным образом слилась внешняя, мощная, мирская красота и духовность.

Преимущество увидеть женщину такой V дал возможность, католический культ девы Марии. Абсолютная вечная земная женственность. В отношении такой женщины не существует дилемм: ласкать, любоваться, слушать, опекать. Она включает в себя все. Поэтому далеко не каждой женщине подходят туалеты от V. Может, идеалистически говоря, все мы несем в себе свет вечной женственности. Но благородство платья от V может по контрасту выявить и все остальное, чем мы полны. Женщине V уже очень давно не нужно ничего доказывать миру. Тем, что она есть, она делает больше, чем другие – своими действиями. Она здесь от избытка.

При этом туалеты V создает не ДЛЯ женщины, и в этом тоже проявляется его барочность. Они не подчеркивают ни неповторимость, ни внутренний мир, не позволяют женщине, существу из полоти и крови, проявить и выразить себя. Его платья создают Совершенство – женщину из прекрасных материалов: тканей, кружев, драгоценностей, волос и тела. Только из лучшей глины создают костяной фарфор, но кусок глины – не изящная чашечка. В барокко не существует вопроса: природа или искусство. Ценно только искусство, а природа – всего лишь материал. Так что, возможно, V не прославляет женщину. Он прославляет красоту Мира с помощью инструмента – прекрасной женщины.

Иначе у D&G. Они работают для людей. Живых, современных, динамичных, ярких и агрессивных. Человеческие страсти, эмоции, удовольствия – в фокусе их внимания. D&G барочны внешне, на уровне шоу, костюма. В них есть избыточность, праздник, ярость, противоречивость, бурлеск, нарочитость, возможно даже некоторая истеричность. Но их мистерия разворачивается точно на земле: не все же в эпоху барокко задыхались в экстазе божественных видений. Большинство с не меньшей самоотдачей предавалось земной любви.

Если женщина V эротична по своей сути, то адресаты коллекций D&G сексуальны и воодушевленно занимаются сексом, потому что они вообще все время что-то делают, и им нравится так жить. Они отлично знают, что живут в век бешеных скоростей, и на этой скорости им комфортно. Им так много надо успеть. Они честолюбивы, молоды, веселы, жадны до впечатлений. Человек, который способен не потеряться и чувствовать себя гармонично в псевдохаосе образа D&G, способен заполнить 24 часа событиями, которых иному и на месяц хватит. Им много надо добиться, но точно не ценой самоограничений. А как же иначе? Среди них может оказаться и бунтующий аристократический отпрыск, но скорее это умная, честолюбивая, агрессивная буржуазия, а то и пролетариат. Но дети их стартуют совсем с другой площадки, можно не сомневаться.

Католицизм их проявляется не столько в демонстрации христианских образов, сколько в их густом замесе c сексуальностью. Здесь нет противоречия. Только то, что значимо, ценно, запретно интересно творчески перерабатывать. Только там где полстраны живет в целибате, молясь крутобедрой прекрасной деве, возможно совмещение роскошных крестов и изображений Богоматери на полуобнаженном теле. Только те, кто знают, что грехом "погубят свою бессмертную душу" могут наслаждаться грехом с приправой постоянного напоминания о риске. Такой внутренний накал страстей – безусловно тоже драгоценность из барочной шкатулки.

Но в общем коктейль моделей D&G оказывается вкусным, легким и не таким выбивающим почву из-под ног, как этого можно было бы ожидать. Они оптимистичны и желанны, не только потому, что отражают идеальный современный образ и ритм жизни, а потому что обладают чувством юмора, иронией и самоиронией – бесценными качествами, позволяющими нам пережить многое. Именно чувство юмора D&G не лишает
гармоничности их карнавальное шоу. Их образ можно примерить, поносить и снять, как маску. В отличие от туалетов V, для которых вы либо рождены, либо нет.

Но, все они – часть большой игры, и только от нас зависит, превратят ли они нашу жизнь в кошмар или в праздник.