Инновации могут быть суперприбыльными

Инженер Попов изобрел радио, но во всем мире считают, что это сделал Маркони. Мы с генеральным директором ЗАО «ИЛИП» Николаем Ермиловым, сидим в его офисе, в ста метрах от музея-квартиры Александра Попова и рассуждаем о том, почему не каждое изобретение приносит богатство и славу.<br><br>Корр. - Николай Николаевич, модная тема инновационной экономики получила очередной поворот. Теперь все говорят о технопарках – вот, с этих чудесных островков высокой технологии все и начнется. <br><br>Н.Е. – Технопарк всего лишь одна из форм работы. Эффективность же или неэффективность системы зависит не от формы, а от ее общего состояния. В инновационной сфере три основных составляющих: получение знаний, их «переработка», то есть непосредственно инновационный процесс и потребление, или покупка. Новшество становится инновацией, когда оно реализовано на рынке. То, что не востребовано рынком не имеет цены. Вот почему крики, которые постоянно слышны – у нас столько изобретений, на триллионы долларов – совершенно бессмысленны. <br><br>Корр. – Что же получается, и здесь мы нищие?<br><br>Н.Е. - Богатство - это люди, обладающие знанием, образованием и умеющие работать в научном процессе. Сейчас ситуация такова, что «советская» научно-техническая прослойка тает, а новые кадры еще не подросли. Нужны сильные инновационные менеджеры от 30 до 45 лет с опытом работы, у нас таких крайне мало. Именно они должны запустить процесс инноваций, то есть управлять разработками по конкретным техническим заданиям, ориентированным на потребителя. Испытания, аттестация, сертификация (продуктов, процессов фирм), маркетинговая работа, патентование, бизнес-планирование, инвестиционное планирование, работа с потенциальными заказчиками, подготовка переговоров и контрактов – это тяжелый труд, он требует высокой квалификации. <br>Промежуточное звено между наукой и производством в нашей стране всегда было слабым. На внедрение любой технологии нужны деньги, а промышленники их не хотят вынимать из оборота. Во все мире эта проблема решается за счет организаций, поддерживающих процесс. Фонды, банки инновационные, инвестиционные, венчурные – все ориентированы на разные стадии начиная от «посевных» и заканчивая экспансией на рынок. Известно, что 10% средств вложенных на ранней стадии создают 90% стоимости товара. <br><br>Корр. – Но есть же и у нас венчурные фонды<br><br>Н.Е. – Да, они стали появляться в последние годы. Но примеров их удачной работы в России почти нет. Венчурные фонды на самом деле не любят рисковать. Все ищут быстрые и малорискованные способы вложения средств. Эти деньги – капиталы банков и частных вкладчиков. Главным образом западных, российских почти нет. Естественно, они предъявляют высокие требования к проектам, претендующим на финансирование. И выясняется, что в России просто нет хорошо проработанных, сформулированных и поданных проектов. Если б они появились – даже тех средств, что сейчас есть, скажем, у Ассоциации венчурного финансирования – несколько миллиардов долларов, хватило бы.<br><br>Корр. - Что такое хорошо проработанный проект? <br><br>Н.Е. – В проектах, которые к нам попадают, обычно хорошо написано научно-техническая часть и крайне плохо – рыночная. Наши люди уже научились рисовать графики в «Экселе», но объяснить, откуда возьмутся потоки, еще не могут. Говорят – у нашего изобретения – рынок в миллионы долларов. А твоя доля в нем какая? «Всем нужно» – это не значит, что его все купят. <br>Очень важно доказать, что финансы прозрачные. Это нелегко научным организациям, которые десять лет прожили в очень странных условиях. Оборот миллион долларов, а по балансу $ 30 тысяч. Оборудование не стоит на балансе, имущественные отношения не урегулированы. Так будешь делать маленький бизнес, но инвестора не привлечешь. Нужны сертификаты, испытания, протоколы, экспертизы – все то, что помогает оценить вашу гениальную, но увы, нематериальную идею. Нужен грамотный бизнес-план и инвестиционный план. Обычно, когда все это объясняешь людям, ответ один - некогда, нет денег, чтобы составить, не умеем… Ну тогда и на инвестора рассчитывать нечего. Кстати, нужно быть готовым и к тому, что инвестор потребует себе реальные рычаги управления компанией. А как же, он деньги вложил. Корр. - А что вообще считать инвестициями и кого - инвестором? Н.Е. – Очень усреднено, стартовый бизнес начинается от $ 500 тыс. а вообще интерес вызывают проекты от $ 1 млн. При этом, как я уже говорил, высокие риски и минимум несколько лет окупаемости. Корр. – Ого. Таких действительно не может быть много Н.Е. – Конечно. поэтому и существуют различные программы поддержки – по ним можно получить небольшие деньги, чтобы довести продукт до уровня товара. По государственной программе «Старт», представителем которой мы являемся, первый грант $ 25 тыс., на второй год $ 50 тыс, если имеется паритетное финансирование, на третий $ 75 тыс. Дальше государство уже не может вкладывать деньги – серийное поизводство слишком дорого. Хорошо? Хорошо, но мало. Должно быть многообразие финансовых инструментов – залог успеха инновационной деятельности. Корр. – Допустим, за счет гранта удалось создать промышленный образец. Что дальше? Н.Е. – На дальнейшую раскрутку могут понадобиться миллионы. Поэтому мы требуем, чтобы у проекта уже был инвестор, желательно конкретное промышленное предприятие. Но у нас инновационно ориентированных предприятий не более 10%, а в развитых странах– не меньше 50%. Так происходит оттого, что у них идет настоящая конкуренция в производственной сфере. У нас же процветает монополизм и эксплуатация сверхдешевых ресурсов. С советских времен остались излишки недвижимости, энергетики. Когда все приватизировалось, выяснилось что просто приторговывать этими ресурсами или сдавать их в аренду проще, чем производить товар. Зачем какие-то инновации? Это долгое время работало. Ситуация повернется неизбежно если мы вступим в ВТО. Придется или прыгать или помирать. Кстати, в Питере ситуация немножко получше чем в целом по стране, наверное потому что нет сырья. Корр. – Вы знаете, в городе зарегистрировано несколько тысяч инновационных фирм. Н.Е. – Большая их часть не работают или давно переквалифицировались. Это всякие научно-производственные кооперативы времен перестройки и гласности. А в Кембридже – 40 тысяч малых инновационных предприятий. И они создают такую добавленную стоимость, что полстраны кормят. Дело в том, что конкурировать наукоемким фирмам на начальной стадии гораздо труднее, чем, скажем, торговым. Так что, с одной стороны стон идет, а с другой – когда доходит дело до новшеств, единицы. Сейчас главная задача – наладить переход от объектов интеллектуальной собственности к технологиям производства. В идеале - инжиниринговая фирма доводит технологию до ума и продает промышленному предприятию. Все на основе бизнес-планирования. Рынок обязательно просчитывается. Интеллектуальный центр продает патент или роялти, получает деньги. Корр. – Так может, технопарки и станут инжиниринговыми центрами? Н.Е. – конечно, станут. Но в таком городе как Питер они должны быть как минимум в каждом районе. А в тех, которые насыщены научными учреждениями – по несколько. Необходимы специализированные банки. Фонды – гарантийный, страховые, лизинговые компании. Все это взаимосвязано. У нас же все происходит по принципу кампаний: сказали, что нужны инновации, давайте все «делать» инновации. Почему то в законе об особых экономических зонах речь идет только льготах только для новых предприятий. А мы, например, работаем с 1989 года, мы что, не инноваторы? Корр. – В какие разработки выгодней всего вкладывать средства сегодня? Н.Е. – Традиционно хорошие доходы в информационной сфере. Перспективны экспортно-ориентированные инновации. Биотехнологии, химия новых материалов, приборостроение. Но иностранцы все хотят готовый продукт, стремятся покупать не лицензию а патент с эксклюзивом. Иногда – чтобы просто положить в сейф. Чтобы не было конкурентов. Наши обычно отвечают – ну и черт с ним, я еще что-нибудь придумаю. Нужно смотреть на рынок, на те отрасли. Которые развиваются. Оборона, безопасность, металлургия ТЭК, деревообработка – им нужны инновации. Старый ресурс исчерпывается, нужны новые технологии. Корр. – Вы сами вложили бы средства в инновационный проект? Н.Е. - Я и вкладываю. Но в чужие проекты с большой осторожностью. Он может стать суперприбыльным - если вы сумели попасть на новый рынок. Нужно чтоб изделие много стоило, но не было массовым. Идеальный вариант – подавать штучную работу. У нас есть такие примеры: «Аргус-спектр» великолепное предприятие, выпускает суперсовременное охранное оборудование. «Тепломаш» - теплозавесы. «Азимут» – эндоскопы. Во всех этих случаях директора компаний являются и акционерами и авторами изобретений. Такое сочетание редко встречается. Плюс, конечно, удача. Жилет, изобретатель безопасной бритвы чуть не разорился, 10 лет доказывая, что его бритвы удобны. Но не просто доказывал, а непрерывно ее совершенствовал. И сейчас Gilette – мировая империя.