Полеты во сне и наяву над гнездом кукушки

<BR><BR>Если прочитать подряд 248 последних полос в "Деловом Петербурге", опубликованных за прошедший год, кажется, можно сойти с ума. Если отредактировать это же количество полос, можно кардинально изменить свои взгляды на мир.<BR><BR>Год с хвостиком, который с мужеством Мальчиша-Кибальчиша мне пришлось продержаться на последней полосе, принес множество новых ощущений, и главное -- знаний. В обычной жизни никогда не замечаешь, что бабушки, продающие укроп у метро, -- это на самом деле самые грамотные участники рынка, что лопатами, которыми гребут снег, можно грести и кое-что другое, более зеленое, и что смешная фамилия, например Блин, -- это лишь еще один инструмент по построению имиджа. Правда, помимо этих сугубо серьезных поводов для написания материалов не обходилось и без курьезов.<BR><BR><B>Как познакомиться с бурлаком</B><BR>Случилось так, что от прежнего редактора достался мне замечательный автор -- некто Павел Николаев. Замечательный он был хотя бы тем, что написал всего один текст.<BR>Началось с того, что знакомство с ним произошло более чем странно: с охраны позвонили и загадочным голосом попросили спуститься. Подчинившись, я поняла, почему охранник не пропустил автора в офис.<BR>Внешне Павел Николаев больше походил на персонажа известной картины "Бурлаки на Волге", нежели на автора материала. Оказалось, что этот гражданин лет 60 в потертом ватнике, стоптанных чоботах и чуть ли не в онучах, заросший по самые глаза клочковатой бородой и с холщовой котомкой через плечо, принес текст о некоем Антонии Буковецком. В полном недоумении я приняла от просителя (назвать его по-другому язык не поднимается) стопку плотных листов с набранным на компьютере материалом.<BR>Отойдя от полученного после общения с автором культурного шока, вчитываюсь в текст и понимаю, что это чистейшей воды биографическая справка о некоем ученом-экономисте начала века, о котором, дай Боже, помнит сам Павел Николаев, тройка ученых да еще две странички в Интернете. Более личность Антония Буковецкого не известна никому, да и вряд ли станет кому-либо интересна после опубликования его биографии.<BR>После глубочайшего расследования оказалось, что автор ходит с биографией экономиста уже более полугода, и одно уже это наводит на мысль, что он связан родственными узами с умершим около полувека назад ученым.<BR>Бурлак, или, как его еще прозвали в редакции, ходок появлялся еще несколько месяцев, после чего стало просто неприлично кормить этого немолодого уже человека "завтраками". Почему-то, когда в дверях редакции появлялся бессменный ватник, все вокруг как будто превращалось в редакцию какого-нибудь "Современника" времен господина Некрасова. Так и виделось, что стоит дворянин Николай Алексеевич Некрасов у окна, смотрит на Литейный, а к нему подводят откуда-то взявшегося грамотного крестьянина, который подает нацарапанное на плохой ворсистой бумаге стихотворение и просит опубликовать.<BR>В общем, пришлось довести текст до нужного формата и поставить. Каково же было удивление, когда после опубликования материала читатели звонили и спрашивали, как найти автора.<BR><B>Cтихи про моторы</B><BR>В другой раз пришел факс аж из восьми листов, причем в стихах. Периодически стихи прерывались какими-то непонятными, но, по всей вероятности, крайне умными формулами.<BR>Начинались они, вроде бы, многообещающе: "Друзья мои! Хочу я сообщить, что двигатель придумал необычный...", но дальше шло, например, следующее:<BR>"Как это происходит в бомбе калометрической,<BR>Где энергия топлива теряется катастрофически.<BR>И поместив вокруг эпицентра органы рабочие,<BR>Убиваем трех зайцев одним выстрелом точным.<BR>Гасим эхо страшное,<BR>Не имеем аварии ужасной,<BR>И потери энергии топлива напрасной".<BR>Так заканчивался первый лист факса. Стоит ли говорить, что прочитать стихотворение до конца не удалось в редакции никому. Лично я пыталась раза три. Не наступило прояснения и даже после личной двухчасовой беседы с автором. Все восемь листов стихов плюс три листа со схемами нового устройства до сих пор лежат в столе и ждут более понятливого редактора.<BR><BR>Идейный "Континенталь"<BR>А потом пришел человек, который принес проект мирового интеллектуального аукциона под незамысловатым названием "Континенталь".<BR>Мужчина средних лет в потертом пиджаке и коротких брюках уже как-то заходил в редакцию, тогда он рассказывал о туристических микроавтобусах Daewoo. Теперь его идея была глобальна, так же как и объем средств, которые он планировал привлечь, -- $34 млн. Интересно, что у него на руках была книга с бизнес-планом проекта, которую уже чуть ли не согласовали все чины администрации и множество инвесторов. Под напором цифр, имен, и главное -- огня в глазах самого ньюсмейкера удержаться от того, чтобы не написать о столь замечательном начинании, было практически невозможно.<BR><BR><B>Дорожная песня</B><BR>Но однажды "Последняя полоса" сделала крайне полезное дело: отремонтировала целый проспект -- Лабораторный. Вернее, ремонтировали, конечно, не журналисты, а работники дорожных служб, как и полагается, но конкурс на имя самой разбитой улицы Петербурга проводила именно "Последняя полоса". После подведения итогов конкурса по улице-победительнице прошли городские ралли по бездорожью. Некоторые особенно рьяные в деле дорожного строительства водители, даже, помнится, врезались в столб. Слава Богу, единственной жертвой ралли пала сама улица, потому что губернатор Владимир Яковлев, побывавший на старте гонок, сдержал свое слово и уложил новый асфальт на ямы и колдобины Лабораторного.