"Мода — это ветер времени": модельер Татьяна Парфёнова о роли художника

"ДП" встретился с Татьяной Парфёновой в её Модном доме, который уже 30 лет живёт на Невском проспекте, 51.

Каждый, кто сюда заходит, сразу чувствует резкий контраст между шумной магистралью и миром сказки бренда Tatyana Parfionova. Здесь, как писала Анна Ахматова, "На стенах цветы и птицы томятся по облакам": лебеди, бабочки, лягушки, собаки, черепахи и даже слон во всю стену живут вместе. Работа не останавливается ни на минуту — мастера–швеи выносят вереницы шёлка, изящная модель примеряет новую юбку, а основательница дома управляет этим миром за столом в глубине зала, не выпуская из рук остро наточенный карандаш.

Татьяна Валентиновна, как вы отмечаете 30-летие собственного Модного дома?

— Тридцатилетие — это вполне обычная для нас дата. Как я писала тексты и рисовала, так и продолжаю это делать. Год выдался насыщенный. В этом году у меня состоялась большая выставка картин "Разговор цветами" в "Ленинград Центре", а недавно в Елагиноостровском дворце мы представили коллекцию фарфора "Ясная Поляна. Сенокос".

Компания Artvia предложила мне сделать коллекцию с флоральным мотивом. А я очень люблю цветы, у меня даже есть небольшой собственный сад. И я задумалась о том, что прародителями многих садовых растений являются именно полевые цветы, которые в своей кажущейся ­простоте умещают огромную свободу и радость.

Между тем люди всё чаще в моде тянутся к сложности — откуда это желание бряцать золотом?

— Так было всегда. Человеку по-прежнему важно самоутвердиться в глазах окружающих, чтобы показать свою состоятельность. А бренды являются простым способом потешить тщеславие.

То есть мода в принципе подчинена тому, чтобы удовлетворять тщеславие?

— Стоит разделять понятия: высокая мода (или haute couture) всё-таки больше стремится к искусству, а вещи, которые уходят в тираж, относятся к более массовому направлению prêt-à-porter, — они в значимой степени определяются сезонными трендами и, конечно, помогают человеку подтвердить свой статус.

Значит, высокая мода ещё жива и сохраняет в себе чистое творчество?

— Конечно, высокая мода всегда была искусством. Не зря же по всему миру всё чаще открываются музеи моды. Что такое мода? Это ветер времени. Когда мы рассматриваем стили разных эпох, будь то модерн, ар-деко или классицизм, то хорошо видим влияние времени на моду. И это отражается не только в стиле одежды, но и в архитектуре, машинах, которые проезжают по улице. Весь мир вокруг, всё, чем мы пользуемся, и те предметы, которые окружают нас каждый день, так или иначе несут в себе крупицу искусства.

Мы живём среди зданий в стиле северный модерн и дворцов эпохи классицизма. Но это стили прошлого. А в какой художественной формации мы живём прямо сейчас? Неореализм?

— Скорее неосюрреализм. Об этом говорит обилие сюрреалистических моментов в разных коллекциях. Например, на Неделе высокой моды в Париже в 2018 году мы видели эпатажные платья-одеяла, кто-то дефилировал, застряв между подушками или в огромных пиратских шляпах. Если в XX веке ярким представителем сюрреализма в моде была парижский модельер Эльза Скиапарелли (Maison Schiaparelli), то в XXI веке среди множества имён особенно выделяется Мартин Маржела и его Maison Margiela.

Интересуетесь современными модными показами?

— Периодически интересуюсь, но стараюсь смотреть не очень много — это мне мешает и отвлекает.

А если из любопытства — как вам нынешняя мировая мода? Стиль, цвет, крой...

— По моим ощущениям, сейчас есть две дороги: одна — это искусство, другая — это жизнь. Какие-то элементы из искусства иногда попадают в жизнь, и, наоборот, порой обыденность становится источником вдохновения. Временами происходят пересечения. И между двумя этими дорогами — дизайн, который существует для удобства.

Как бы вы описали образ вашего клиента?

— Вопрос тридцатилетней давности (улыбается). Это стройная, умная, спортивная, образованная, может, не красавица, но эффектная и натуральная женщина.

Это вы совершенно идеальную женщину описали. А что же остаётся неидеальным?

— А неидеальных не бывает. Потому что если у модельера в компании всё в порядке с конструкцией, ты хорошо понимаешь физику, то не будет и проблем с фигурой клиента. Фигуры всегда меняются, не обязательно быть 90–60–90, главное — хорошо измерить параметры, правильно сконструировать выкройку и собрать. Самое главное — увидеть образ, что пойдёт конкретному человеку. Клиенту остаётся только прийти и сказать, что ему нужно: вечерний туалет или деловой костюм, а может быть, пальто или что-нибудь ещё.

Возможно ли сегодня создать что-то принципиально новое в дизайне одежды и не только?

— В основе всегда есть какие-то приёмы, которые признаны классикой. Например, образ в виде платья с изящным лифом и пышной юбкой Dior или маленькое чёрное платье Chanel никому ровным счётом не принадлежат и могут быть источником вдохновения. А ведь очень много споров ведётся о том, кто именно ввёл в моду чёрное платье, большое и маленькое. Ведь если мы вспомним роман Толстого "Анна Каренина", то главная героиня уже тогда появилась в чёрном платье, это был XIX век — задолго до того, как Коко Шанель сделает этот предмет символом элегантности и свободы.

С одной стороны, в моде всё время происходит обновление. А с другой — ничего принципиально нового не появляется, есть, пожалуй, только парадоксальное мышление, которое показывает привычные вещи под новым углом. Причём даётся такое видение только от природы, как абсолютный слух.

Что такое хороший вкус? Он тоже как талант — даётся от рождения?

— Мне кажется, это такое чувство, которое не позволяет не увидеть гармонию цвета, линии и композиции. Ты чётко видишь центр композиции и всё вто­ростепенное, что подчёркивает суть главного.

Можно ли воспитать в себе насмотренность?

— В этом деле помогает всё, что ты когда-либо видел и знаешь. Поэтому, если хочется обрести хороший вкус, невозможно обойтись без любопытства к искусству, художественным альбомам, красоте вокруг. Всё, что вы увидите, накапливается внутри мозга и в какой-то момент выскакивает оттуда как белка из дупла. Здесь же играет роль и культурный обмен, когда мы путешествуем и видим, как одеваются люди в других странах. Например, для многих российских женщин стало открытием, что, оказывается, по улицам Парижа мало кто ходит в нарядах от Chanel и Dior.

Что определяет успех модельера?

— Мода — это профессия. Если ты ею занимаешься всерьёз, то она предполагает зарабатывание денег. Ты можешь себе позволить быть свободным художником? Значит, у тебя на это есть ресурс и твой талант кого-то заинтересовал. Если ты не хочешь попасть в финансовую кабалу, то зарабатываешь сам. В конечном итоге успех определяется заработком. Если молодой дизайнер не ставит перед собой задачу зарабатывать деньги, то как он вообще сможет заниматься своей профессией и жить ею?

Вы как художник в силу своего высокого статуса можете позволить себе реализовать любую идею?

— Я могла бы сделать намного больше. Мне очень многое интересно. Например, я бы рисовала на чашке хоть каждый день. Или рисовала бы стулья. Не просто брала бы какую-то итальянскую основу, а сама хотела бы делать конструкцию. Мне очень нравится делать необычные предметы, как вот зеркала-кокошники. Но, понимаете, для этого всего должно быть производство зеркал или стульев, которое заинтересовано в коллаборации.

Получается, даже высокая мода в конечном итоге сводится к экономиче­ской целесообразности?

— Всё всегда экономически обосновано. Художники иногда пытаются расправить крылья, показать, что они независимы. Но так или иначе, мы все друг от друга зависимы. Можно на каждом углу кричать о том, как в моду вошли русские дизайнеры, но, чтобы действительно утвердиться в высокой моде, нужно выйти на мировую аудиторию. И несмотря на то что сейчас есть объективные ограничения, в мировой моде всегда было достаточно имён с русскими корнями. История показывает, что всё возвращается. Поэтому после запретов обязательно наступит такой момент, когда стена разрушится и наши имена, идеи хлынут огромной волной. Значит, до поры до времени можно — как некоторые писатели пишут в стол — рисовать в стол. Художник без работы никак не может.

Значит, всё-таки не только финансовым успехом определяется состоятельность художника?

— Конечно, примеров не признанных художников при жизни, которые не почувствовали никакой славы, очень много. Знаете… может быть, и не всем художникам слава нужна. Особенно если говорить о живописи. Не все рождаются салонными мастерами, и не все готовы делать только то, что от них ждут зрители. Может быть очень болезненно, если аудитория не принимает тебя как есть, но и не творить вообще ты тоже не можешь. Все сразу приводят пример Ван Гога. Если говорить о нашем деле, то нас не столько волнует мнение критиков, сколько клиента.

Молодому дизайнеру есть ли куда примкнуть? К петербургской школе?

— Думаю, лучше получить базовое образование, а потом выбирать не "школу", а конкретного мастера, у которого ты хочешь учиться и следовать, чьё мнение тебе интересно.

А вы себе берёте учеников?

— Нет, я учить не люблю. Я не боюсь ответственности и дело даже не в том, что времени нет. Для того, чтобы мне с кем-то работать и, тем более, учить, очень важно понять, на одном ли языке мы говорим и будет ли человек меня понимать. Если у него другой, свой удивительный язык, отличный от моего, это не значит, что он недостаточно талантлив. Но чему тогда я могу его научить, ведь приёмы и навыки он может освоить лучше и на собственном опыте.

Мы говорили о насмотренности, что должен сделать родитель, чтобы ребёнок сразу поймал нужную волну и развивался разносторонне?

— Вообще ребёнок в первую очередь нуждается в любви. Чем её больше — тем радостнее жизнь. Обязательно нужно показать ребёнку, как красиво, скажем, висят капли воды на ветке и блестят на солнце. Не просто картинку, а самому показать, как капли, словно жемчужины катятся. Или, например, обратить внимание, как воробей стряхивает с себя воду, как дивна переливающаяся шея у голубя. Вокруг нас очень много красоты и это надо уметь видеть.

Что вас сейчас вдохновляет?

— Меня всегда вдохновляют небо и земля. Знаете, я сейчас люблю грязь. Я философски отношусь к этой субстанции, для меня это прежде всего лишь пыль и вода. Я люблю птиц, своих детей и внуков, мужа и свободный дом. Лучше всего в этой жизни жить дружбой и любовью.

Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга