Создавая искусство: как нейросеть спорит с юристами

Новые технологии вынудили юристов пересмотреть практику в области интеллектуальной собственности. Кому принадлежат авторские права на произведения, созданные нейросетью? Как защитить виртуальный товар и какую сумму компенсации просить в случае нарушений?

3D-Рембрандт

На эти вопросы юристам предстоит отвечать ещё долгие годы, потому что судебная практика по таким вопросам только формируется, в то время как искусственный интеллект продолжает захватывать мир.

Как замечает Ильдар Мухаметзянов, адвокат, основатель онлайн-сервиса юридической помощи Advostar.оnline, в России такие вопросы пока никак не регулируются с законодательной точки зрения. Впервые речь об искусственном интеллекте в официальных документах зашла только в 2019 году в указе президента 490 “О развитии искусственного интеллекта в Российской Федерации”, а в 2020 году в 123-ФЗ (Закон о персональных данных) впервые появилось юридическое определение ИИ.

При этом за последние годы перед всем человечеством остро встал вопрос интеллектуальной собственности произведений, которые были созданы с помощью нейросетей и искусственного интеллекта. Таких произведений в мире становится всё больше, а разобраться, кому они принадлежат на самом деле, всё сложнее.

“Что касается авторских прав и искусственного интеллекта — мир исходит из антропоцентрической концепции возникновения правоотношений. В большинстве стран искусственный интеллект воспринимается как инструмент для автора. В российском Гражданском кодексе, например, сказано, что автором произведения может быть человек. Но есть и противоположное мнение — авторскими правами должен быть наделен сам искусственный интеллект, но опосредовано через его разработчика. Так, например считают в Китае, Индии, Великобритании и Новой Зеландии”, — рассказал эксперт.

Искусственный интеллект сам по себе не обладает самосознанием. Он является программой, алгоритмом, созданным разработчиком. И именно разработчик может являться владельцем авторских прав на произведения, которые были с помощью ИИ сгенерированы. Но нейросети необходимо обучать, а обучают их на произведениях настоящих людей.

“Есть один интересный проект — The next Rembrandt. Ученые взяли 346 картин Рембрандта и начали их оцифровывать. Изучалось огромное количество параметров — палитра красок, сами краски, толщина слоёв, повторяющиеся мотивы в картинах. Всё, что определяет почерк великого художника. Было собрано 15 терабайт данных, и на их основе были обучены алгоритмы, которые смогли создать новую картину, которая с исключительной точностью воспроизводила творческую манеру Рембрандта. Картина была напечатана на 3D-принтере. В данном случае кто же обладает авторскими правами? Разработчики технологии, с помощью которых произведение появились на свет? Но с другой стороны, в основу его создания легло художественное мастерство самого Рембрандта. Без него эту конкретную картину тоже нельзя было бы создать”, — обращает внимание Ильдар Мухаметзянов.

Все права — у ИИ

В прошлом году, когда по миру прокатилась первая волна популярности нейросети Midjourney, юристы столкнулись с ещё одним интересным кейсом. В сентябре 2022 года впервые в мире были получены авторские права на комикс, изображения в котором были созданы с помощью нейросети Midjourney.

Идея, концепция и текст комикса Zarya of the Dawn были придуманы человеком — автором Крис Каштановой. Она же придумывала и делала запросы нейросети для генерации изображений. Однако позже управление по авторским правам Соединенных Штатов (USCO) отменило решение на выдачу авторских прав на весь комикс целиком. В итоге история и текст внутри комикса остаются защищенными авторским правом, которое принадлежит Крис Каштановой, но вот отдельные изображения, которые сделала Midjourney, — нет.

Есть ещё интересные случаи, когда суд вставал на сторону искусственного интеллекта, продолжил Мухаметзянов. В Китае в 2018 году состоялся процесс между компанией Tencent и Shanghai Yingxun Technology Company.

“Tencent за год до этого создала интересную нейросеть, которая называется Dreamwriter. Нейросеть создавала на основе данных индексов фондовых бирж и данных финансовых рынков аналитические финансовые статьи и отчёты. Эти статьи публиковались на сайте компании с пометкой “automatically written by Tencent Robot Dreamwriter” — автоматически сгенерировано роботом Dreamwriter компании Tencent. Компания Shanghai Yingxun Technology скопировали одну статью, написанную Dreamwriter, без разрешения, посчитав, что авторские права не нарушаются, раз текст написан роботом”, — рассказал эксперт.

Китайский суд встал на сторону создателя нейросети — Tencent. Это один из первых случаев в мире, когда суд постановил, что искусственный интеллект обладает авторским правом, а точнее, его разработчик.

Вопрос метавселенных

Не менее интересные кейсы возникают на фоне развития технологий дополненной реальности, криптовалют и NFT. Все эти явления ведут к тому, что компаниям нужно учиться защищать свои интеллектуальные права на свои бренды для виртуальных товаров и услуг.

“Под виртуальными товарами мы понимаем любые продукты в электронном формате. Виртуальные услуги — любые услуги, которые предоставляются через интернет. В силу нематериального восприятия потребителями таких вещей, грань между виртуальной услугой и товаром размыта. Строгого определения, я думаю, мы не увидим ещё долго — пока налоговое законодательство не решит урегулировать оборот данных товаров и услуг”, — рассказала Ярослава Горбунова, старший юрист ООО “Юридическая фирма Городисский и Партнёры”, патентный поверенный РФ.

Чаще всего при обсуждении виртуальных товаров и услуг звучит слово “метавселенная”. В целом под этим понятием понимают будущую устойчивую виртуальную среду, которая будет повторять социальные и экономические реалии нашего мира, но только в виртуальном виде. Пользователи метавселенной будут с ней взаимодействовать с помощью различных умных устройств — смартфонов, умных часов, умных телевизоров и т. п.

Сейчас мы находимся на стадии, когда метавселенная только формируется. Но есть общепринятое мнение, что это следующая ступень эволюции интернета и технологий. Поэтому защита виртуальных товаров и услуг станет неизбежной для любых брендов, считает Ярослава Горбунова.

“Я бы хотела обратить внимание на два недавних дела из американской практики. Одно из них — MetaBirkin. Художник создал коллекцию NFT, которые обыгрывали культуру консьюмеризма. NFT-коллекция состояла из изображений сумок модели Birkin торговой марки Hermès. Модный дом Hermès обратился в суд, и вердикт присяжных был в пользу правообладателя, хотя товарный знак зарегистрирован для индивидуализации реальных сумок, а не виртуальных. Аналогичное дело было у компании Nike, которая подала в суд на компанию StockX за продажу NFT в виде кроссовок бренда. Но это дело всё ещё находится на рассмотрении, судить о его результатах мы сможем только позже”, — рассказала юрист.

Кто кого защитит

Но в целом пока можно сказать, что владельцы классических регистраций товарных знаков в американской судебной системе получают защиту, несмотря на неоднородность виртуальных и реальных товаров.

“Законодатель помимо товарного знака даёт нам выбор из различных средств индивидуализации, которые способны защитить реальные товары с особыми свойствами, обусловленными их происхождением: географических указаний и наименований мест происхождения товаров. Но как с их помощью получить защиту для товара, который был изначально создан в виртуальном мире? Как обеспечить защиту интеллектуальной собственности для виртуального “шампанского”, код для которого был написан каким-нибудь условным индийским программистом?” — задаётся вопросом Ярослава Горбунова.

В последние 3 года наблюдается шквал заявлений от крупных мировых брендов на регистрацию товарного знака для виртуальных товаров, используемых онлайн в виртуальном мире, и связанных с ними услуг.

1 января 2023 года вступила в силу 12-я редакция МКТУ (Международная классификация товаров и услуг). В ней появились два новых термина для регистрации товарного знака: в 9-м классе — файлы цифровые загружаемые, аутентифицированные невзаимозаменяемыми токенами [NFT], в 41-м классе — предоставление онлайн-изображений, не загружаемых; предоставление виртуальных онлайн-туров с гидом.

При этом Ярослава Горбунова считает, что МКТУ всё ещё не успевает за требованиями бизнеса, нуждами экономики и новыми трендами.

Посчитайте компенсацию

Учитывая всё вышесказанное, для бизнеса также актуальным остаётся вопрос взыскания компенсации при нарушении прав интеллектуальной собственности. Как рассчитывать сумму компенсации и может ли суд её снизить? Здесь мы можем говорить в основном только в контексте российской практики.

Как подсчитал Андрей Алексейчук, старший юрист практики по интеллектуальной собственности / информационным технологиям адвокатского бюро “Качкин и партнёры”, в 2022-2023 годах российский суд по интеллектуальным правам рассмотрел около 1 тыс. дел по защите прав на товарные знаки. Из них — 156 постановлений (16%) повлекли отмену или изменение судебных актов нижестоящих судов. Дела были отправлены либо на новое рассмотрение, либо на новое решение самим судом по интеллектуальным правам.

“По моим приблизительным подсчётам, примерно в 40% случаев суд отменяет акты нижестоящего суда, в том случае, когда вопрос касается компенсации за нарушение товарного знака как таковой. Определений от Верховного суда в отношении вопросов, касающихся компенсаций в интеллектуальных спорах, в прошлом году не было. Постановлений Конституционного суда тоже”, — отмечает эксперт.

Если посмотреть на все дела, в которых суд отменил акты нижестоящих судов, то причины можно сгруппировать в четыре большие категории: снижение компенсации, рассчитанной в виде двойной стоимости контрафактного товара либо двойной стоимости использования товарного знака; снижение компенсации по запросу стороны, рассчитанной в твёрдом размере; доказывание размера компенсации, рассчитанной в двойной стоимости контрафактного товара или двойной стоимости права использования товарного знака.

“И специфический момент, по которому в этом году суд по интеллектуальным правам даже издал справку, — вопрос определения компенсации за нарушения прав на знак обслуживания”, — дополнил юрист.

За нарушения права на товарный знак в России предусмотрено формально два вида компенсации — в твёрдом размере (от 10 тыс. до 5 млн рублей), а также так называемая двойная компенсация в виде удвоенной стоимости контрафактного товара или двукратного размера стоимости использования товарного знака.

“При доказывании размера, которую должен выплатить ответчик при “двойной компенсации”, есть несколько нюансов. Например, правообладатель продает лицензии на использование товарного знака на территории России на 5 лет. И у него есть подтверждение стоимости заключения лицензионного соглашения на данный знак. А ответчик нелегально использовал этот товарный знак только на территории, допустим, Петербурга в течение полугода. Получается правообладатель понёс не такие большие убытки, как в случае, если бы нелегальное использование знака было на всей территории РФ в течение 5 лет”, — обращает внимание Алексейчук.

Российский суд по интеллектуальным правам считает, что на основании имеющихся данных можно рассчитать реальный убыток правообладателя и уже тогда определять реальную стоимость компенсации.

“Также давно существует практика, при которой в случае контрафактного использования товарного знака в отношении услуг, для доказательства размера компенсации можно использовать всю выручку, которую получил ответчик за реализацию этих услуг. Например, по бухгалтерской отчётности. Но возник вопрос, можно ли использовать подобную практику, когда услуги, в которых было контрафактное использование товарного знака, не имеют самостоятельной ценности, а являются, например, неким приложением. Суд по интеллектуальным правам считает, что здесь такой способ расчёта недопустим. При реализации товара ценность имеет сам товар. Нельзя приравнивать стоимость услуги по реализации товара к стоимости самого товара. Это можно сделать только в отношении тех услуг, которые имеют самостоятельную ценность, — юридические услуги, консалтинговые услуги и т. д.”, — заключил эксперт.

Если нарушающая авторские права информация размещена на определённом сайте, а человек или компания, чьи права были нарушены, хотят подать иск на владельца сайта с целью получения компенсации ущерба, то может возникнуть небольшая коллизия. Как обращает внимание Андрей Евдошенко, кандидат юридических наук, судья Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области, порой сложно понять, кто является надлежащим ответчиком при нарушении авторских прав в интернете. Администратор домена, владелец сайта или информационный посредник?

“По общим правилам резюмируется, что если администратор домена не доказывает обратное, то он фактически выступает и владельцем сайта. Но сейчас пошла череда исков, когда в отрыве от администратора домена предъявляются претензии непосредственно к лицу, чьи реквизиты указаны на сайте. Ссылаются при этом на п. 8 постановления пленума Верховного суда РФ №10 и на ст. 10 закона “Об информации, информационных технологиях и о защите информации”, где говорится, что владелец сайта обязан размещать свои контакты и реквизиты на самом сайте. Наличие контактов на сайте лица позволяет определить это лицо как владельца сайта. Правообладатель, который полагает, что его права с помощью этого сайта нарушаются, предъявляет к этому лицу требования”, — резюмировал он.

Однако в судебной практике не всё так просто. На практике необходимо также установить, кто является администратором домена. Именно он является первичным лицом адресации к сайту. Если он не связан ни корпоративными, ни какими-либо другими отношениями с ответчиком, то начинается процесс поиска, кто же несёт непосредственную ответственность за размещенную информацию, которая нарушает права истца.

Предупреждён заранее

Анна Монахова, IP-менеджер ООО “Сплат Глобал”, обращает внимание, что для брендов и компаний очень важной практикой является досудебное решение споров по авторскому праву и интеллектуальной собственности. У “Сплат” довольно обширный портфель товарных знаков и патентов, и их защитой занимаются системно.

Например, у компании зарегистрирован товарный знак “Биокальций”, который используется в том числе в зубных пастах “Сплат”. Однако был найден другой товар — зубная паста другого бренда, где на синем фоне использовался также товарный знак “Биокальций”.

“Найден контрафакт был просто — через Google с исключением из поиска названия нашей компании. Сначала мы уточнили информацию, не было ли дано этому бренду наше согласие на использование этого товарного знака. Команды в компании меняются, могло быть разное. Уточнив, что мы согласие на использование не давали, мы провели контрольную закупку товара, изучили его, а затем пошли к правообладателю этой зубной пасты. Мы с ними связались и провели разъяснительную беседу, в которой довели до сведения, что они использовали наш товарный знак без нашего согласия. Правообладатель с доводами согласился, после чего мы подписали с ним соглашение о том, что он обязуется удалить информацию о продаже, предложения к продаже и продавать сам товар, в котором используется наш товарный знак”, — рассказала Монахова.

Юлия Козявина, главный специалист направления интеллектуальной собственности ПАО «Газпром нефть», обратила внимание, что порой на рынке встречаются похожие товарные знаки. Казалось бы, дело должно дойти до суда и взаимным претензиям. Но в таком случае есть другой выход — соглашения о сосуществовании товарных знаков.

“Договоры о сосуществовании товарных знаков, или COEX, — это соглашения между двумя схожими товарными знаками о совместном существовании на рынке. Схожие бренды могут появляться в тех или иных обстоятельствах. Допустим, есть старый знак, который существует на рынке достаточное количество времени, и появляется новая заявка на новый знак, который находится не в конкурирующем со старым знаком классе, но может быть похожим на него. В таком случае можно заключить COEX”, — рассказала она.

У подобных соглашений есть большое количество плюсов. Они позволяют обеспечить правовую охрану товарному знаку, несмотря на наличие сходного с ним “старшего знака”; могут помочь избежать спора и сохранить правовую охрану товарного знака, при наличии риска его оспаривания на основании заявления от обладателя “младшей заявки”; определить условия сосуществования сходных товарных знаков, которые по той или иной причине уже получили правовую охрану, и установить рамки осуществления деятельности обладателей сосуществующих товарных знаков в будущем и т. д.

В целом это позволяет компаниям избежать конфликта, избежать финансовых и временных издержек, сохранить деловую репутацию и деловые отношения, а также сохранить собственные объекты (товарные знаки) за каждой из компаний.