Голос, который приходят слушать

Во все времена Мариинский театр славился своими артистами, дирижёрами, художественными и музыкальными руководителями. Многие стали легендами. Кому сегодня рукоплещет зал?

"ДП" удалось пообщаться с одним из ведущих солистов Мариинского театра Михаилом Векуа и выяснить, в чём секрет его личного успеха, что помогает солисту оставаться в форме, а также что позволяет театру даже в непростое время собирать аншлаги и сохранять всемирную известность и уважение.

Как–то вы упомянули, что являетесь единственным в мире человеком, которому удалось исполнить главные роли в четырёх операх вагнеровской тетралогии "Кольцо нибелунга" подряд, без перерывов. Так ли это?

— На сегодняшний день — да. Я действительно говорил об этом с Юлией Савиковской, автором театральных обзоров. Обычно поют через два дня, через день, но подряд никто. Это физически очень сложно, и важно уметь правильно подготовиться. Я слышал очень много записей опер Вагнера, где просто одну оперу не допевают, но чтобы четыре вместе… Вагнер — создатель нового стиля в музыке, и исполнение его опер особенно сложно. Говорить о том, что я первый исполнитель, и делать акцент на этом начал не я. Много разных групп в соцсетях, посвящённых Вагнеру, это активно обсуждали. Кто–то, ссылаясь на статью, говорил, что первый уже был — Генри Фогель. Но я проверил — это не так. На просторах интернета прочёл работу, в которой автор действительно ссылается на тенора, первого исполнителя опер Вагнера "Золото Рейна" и "Валькирия", якобы он пел все четыре оперы подряд. Я поинтересовался у музыковеда, который работает в Байройте, он ответил: Генри Фогель никогда все четыре оперы подряд в "Кольце нибелунга" не пел.

Как это получается у вас и в чём заключается ваша подготовка к четырём оперным дням?

— Нужно время и последовательная работа. Все четыре оперы я осваивал постепенно.
Если же говорить о технике исполнения, собственно о пении, то здесь важно держать диафрагму расслабленной. Как вы это будете делать — ваш вопрос. Если диафрагма расслаблена — вы полны энергии, у вас хорошее настроение, у вас всегда подъём, потому что она правильно работает, хорошо сокращается. Во время дыхательных упражнений или в процессе пения можно перетрудить диафрагму, тогда она окажется зажата, и потом вам будет тяжело петь. Вот почему этот процесс вы должны контролировать либо сами, либо у вас должен быть хороший тренер. Точно так же очень важно в пении иметь грамотного коуча по речи.

Сложно ли работать с немецким языком и используете ли вы суфлёра?

— Во–первых, сложность заключается в огромных объёмах текста. Я как–то взял либретто "Зигфрида" и загрузил его в Word — получилось около 15 тыс. слов вместе с ремарками автора, а текст Зигфрида — 4 тыс. слов. Трудно выучить такой объём текста, сделать его своим, родным. Во–вторых, в немецком языке, как в любом другом, очень важно произношение.
Сама Германия разделена на несколько регионов по диалектам, и их произношение сильно отличается.
До сих пор в Германии остаются две школы: одна — силовая манера и в тексте, и в звучании. Другая — акустическая, или белькантовая. Так вот, все четыре оперы можно спеть только тогда, когда выбираешь белькантовую, без усилий, без давления на текст, без лишней экспрессии. И в этом тоже один из моих секретов.
Что касается суфлёра, то он нужен как подстраховка, когда работа идёт в плотном графике. Например, в Овьедо, где я пел "Зигфрида" дважды, был месяц подготовки. Я пел без суфлёра, потому что, когда ты через месяц выходишь, то всю роль можешь чуть ли не отдельным текстом, без музыки прочитать. Но иногда суфлёр нужен просто из–за общего переутомления, когда солист спел, например, несколько спектаклей и из–за усталости может быть невнимателен.

Что вам ближе: русские оперы или Вагнер? Легче ли работать на родном языке?

— Певец воспринимает оперы, в которых спел, по–другому. Он чувствует музыку изнутри. Любая опера меняет тебя самого, и ты по–другому на неё смотришь. Уверен, кто–то скажет, что Чайковского, например, больше любит за одно, а Вагнера — за другое. Когда я пою Чайковского или Римского–Корсакова, я поглощён их красками, когда я слушаю или пою Вагнера, я поглощён его красками.
Посмотрите высказывания Риккардо Мути о Вагнере. Он говорит, что "Кольцо" Вагнер писал о других мирах: "Его музыкой нельзя дирижировать много, можно умереть".
Когда ты варишься в этой музыке изнутри, она поглощает тебя настолько, что вся другая кажется очень простой.

Каковы ваши впечатления от работы с Валерием Гергиевым как художественным руководителем и наставником?

— Валерий Абисалович гениально чувствует оркестр и певцов. Он чувствует, когда тебе сложно, и помогает. Он слышит великолепно оркестр, баланс между певцом и оркестром. Его гениальность в том, что он very sensitive, очень чувствителен к оркестру, к мелочам, поэтому у него любой спектакль эпохальный, сильный. Он не пытается повторить спектакли и в каждом конкретном случае дирижирует по–новому. Я имею в виду, что он не гнёт сегодняшнего солиста как вчерашнего или наоборот. Он чувствует, как в конкретный момент этот исполнитель может сделать, и помогает ему. Он не мыслит стереотипами, у него есть свой эталон, но он никогда не прогнёт человека и не сломает под этот эталон.

Можно сказать, что своим успехом и всемирной известностью Мариинский театр обязан сегодня именно Валерию Гергиеву?

— Чтобы быть одновременно директором Мариинского театра и художественным руководителем, нужно обладать неординарным мышлением. Я видел очень много талантливых дирижёров, выступал в разных оперных домах по всему миру и могу сказать, что наш опыт — уникален: по масштабу, по количеству, по качеству. Ни один театр в мире не похвастает таким количеством идущих спектаклей — это больше 100 опер. Ещё 70 названий лежит, так скажем, в ближнем архиве. Это значит, что оперу можно хоть завтра восстановить. И если бы мы сравнивали, скажем, Мариинский театр и Метрополитен–опера, мы бы всё равно выиграли в этом сравнении. Представлений там меньше, а балеты не идут вовсе. Да, там невероятной красоты костюмы, их шьют профессионалы экстра–класса, но это сезонный театр, и он может себе позволить длительные репетиции и подготовки. По сравнению с ними в Мариинском театре около 2 тыс. выступлений в год. У нас один из самых посещаемых театров в мире. Это заслуга именно художественного руководителя, нам в этом смысле повезло. Надо сказать спасибо Валерию Абисаловичу и за ценовую политику, какую он проводит с билетами: у людей есть возможность сходить в театр.

Что можете сказать о своих ближайших планах и планах театра? Чего ожидаете?

— Раньше мы могли планировать на год вперёд, а сейчас я боюсь что–то говорить даже про ближайшие три дня. У меня подписан контракт с Дортмундом, я должен поехать петь "Ариадну на Наксосе", но я не знаю, состоится это или нет. Единственное, чего я прошу у Бога, это чтобы он дал нам возможность хотя бы даже в таком режиме работать и не закрываться, не сидеть без работы, как это было прошлой весной.