Всего нескольких месяцев коронакризиса хватило России, чтобы добиться неожиданного результата — страна начала слезать с нефтяной иглы. В опубликованном вчера докладе Счетной палаты РФ об исполнении федерального бюджета в первом полугодии 2020 года отмечается, что произошло существенное изменение структуры доходов. Поступления от нефтегазового сектора упали почти на 1,5 трлн рублей по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, а их доля в структуре доходов снизилась до 29%.
Столь низкий вклад в госказну нефтегазовый сектор не вносил с 2003 года. В начале нулевых экспорт нефти и газа обеспечивал 10–15% доходов бюджета, а в лихие 90–е и того меньше — 5–10%. Но начиная с 2004 года углеводородный взнос рос, достигнув максимальных значений (на уровне 50%) в 2012–2014 годах.
В отчете Счетной палаты приводится целый перечень причин, приведших к снижению нефтегазовых доходов. Это сокращение поступлений от взимания вывозных таможенных пошлин, налога на добычу полезных ископаемых, снижения объемов экспорта газа, вызванного как погодными условиями, так и спадом экономической активности в Европе в результате ограничений, введенных в связи с распространением коронавируса, изменений налогового и таможенного законодательства, а также увеличения объема налоговых льгот и иных преференций в нефтегазовой отрасли.
Одновременно вырос вклад т. н. ненефтегазовых доходов. Причем сразу на 18%. И, наверное, можно было бы порадоваться, что, потеряв на падении мировых цен на нефть и газ, страна смогла заработать на чем–то другом. Однако объяснения Счетной палатой причин роста ненефтегазовых доходов не дают повода для радости. Спасти бюджет удалось благодаря сделке по продажеСбербанка, которая финансировалась за счет средств Фонда национального благосостояния. А сам этот фонд, как известно, сформирован за счет доходов от продажи нефти и газа в прошлые годы. То есть, недобрав на продаже нефти в этом году, чиновники смогли подтянуть доходы бюджета за счет продаж в прошлые годы.
Каждый год перепродавать Сбербанк государство вряд ли сможет. Рано или поздно придется каким–то образом компенсировать падение доходов от реализации углеводородов. Что это будет — зерно, вода, металлы, оружие? Или все–таки что–то более технологичное. Главное, чтобы это не оказались карманы граждан.
