Сегодня о былой роскоши усадьбы купца Прокопия Пономарева в Волынкиной деревне близ Нарвской заставы напоминают лишь несколько разрозненных зданий по адресу: ул. Калинина, 8. А некогда это был роскошный загородный дом, гостить в котором не считали зазорным ни царедворцы, ни художники, ни поэты. Благо был Прокопий Иванович человеком хлебосольнейшим и благодушным.
Родом Пономарев из города Любим Ярославской губернии, причем купцом он был, что называется, потомственным. Батюшка его Иван Иванович у себя в городе был персоной преважнейшей и авторитетной — входил в 1–ю гильдию и с гордостью носил звание почетного гражданина. Дело свое Пономарев–старший планировал передать первенцу, а младшему сыну, как только тот вошел в возраст чуть за двадцать, выдал хорошую сумму на обзаведение да отправил искать счастья куда–нибудь подальше от Ярославля, не желая, чтобы сыновья его стали друг другу конкурентами. Прокопий Иванович подумал–подумал да и решил поехать в Петербург. Дело было в самом конце правления Екатерины II.
Пора по чаю
Деловой сметки купеческому сыну было не занимать. Осмотревшись в столице, он принял решение сосредоточиться на том, что пользовалось наибольшим спросом, — колониальных товарах. Иначе говоря, пищевом импорте. В первую очередь — чае и сахаре. Чай, который на ту пору в народе именовали кантонкой, поставлялся, как явствует из названия, напрямую из Китая. И мухлевали при этом ужасно, разбавляя заморскую траву в лучшем случае копоркой — сушеным иван–чаем, — а то и вовсе крашеным сажей сеном или спитой заваркой. Домухлевались в итоге до того, что копорку специальным распоряжением вовсе объявили вне закона, но это было уже потом, в 1830–х.
Был молодой купец кристально честным торговцем или тоже грешил продажей контрафакта, теперь не выяснишь, но разбогател он феноменально быстро. Впрочем, стартовый капитал у него был приличным, а на колониальных товарах поднимались многие. К тому же Пономарев постоянно расширял ассортимент и вскоре добавил в него такую позицию, как экзотические красители для тканей. А они стоили в ту пору огромных денег. В общем, десяти лет не минуло, как искатель счастья превратился в весьма зажиточного человека, обзавелся домом в Троицком переулке, который сегодня мы знаем как улицу Рубинштейна, и усадьбой в Волынкиной деревне. Вот тут и пришла ему в голову светлая мысль, что не все товары нужно везти издалека, а, скажем, сахар можно производить на месте. И купец сделался сахарозаводчиком, да таким успешным, что пономаревская продукция прогремела на всю Россию.
Легок на помощь
К чести Прокопия Ивановича нужно сказать, что, обретя нешуточное богатство, он не зазнался, не стал карикатурным купчиной. Напротив, новоявленный сахарозаводчик прославился как неутомимый благотворитель. Причем речь идет не о стандартных жертвованиях на больницы и приюты. Точнее, идет не только о них.
В 1812–м он на свои средства закупал для армии продовольствие и боеприпасы, да еще и внес в казну "на нужды обремененного войной Отечества" 15 000 рублей, сумму по тем временам немалую. Еще столько же выделил он 12 лет спустя в помощь жителям столицы, пострадавшим от наводнения 1824 года. Того самого, что Пушкин описывал в "Медном всаднике". Не говоря уже о том, сколько денег передавалось в помощь больным и малоимущим, арестантам и сиротам, причем не только в Петербурге. Поддержать финансово погорельцев в Казани или пострадавших от пожаров в Гамбурге было для Пономарева совершенно обычным делом. А помимо того он был членом "Общества попечительного о тюрьмах и разбора и принятия нищих", попечителем Императорского Человеколюбивого общества и нескольких петербургских больниц, почетным членом Медико–филантропического комитета и так далее. В общем–то как благотворитель он и прославился более всего.
Достойное соседство
А еще он как мог помогал молодым предпринимателям, только–только начинавшим свой бизнес. В частности, успехом своих начинаний ему был обязан сахарозаводчик Иоганн Георг (или по–нашему — Леопольд Егорович) Кёниг, да и молодой предприниматель Генрих Шлиман, несколько позже прославившийся раскопками Трои, не раз обращался к нему за советом и помощью. И таких случаев было немало.
Надо сказать, что благотворительная деятельность Пономарева была оценена по достоинству. И дело тут не только в многочисленных орденах, врученных ему за деятельнейшее участие в развитии Российской империи, — Станиславе 2–й степени, Владимире 3–й, Анне, медали "За беспорочную службу", — или перстне с бриллиантами, врученном ему лично императором Николаем I. Даже не в том дело, что Прокопий Иванович стал одним из первых российских купцов, получивших потомственное дворянство, хотя мимо такого факта ни за что не пройдет ни один биограф. А в том, что был он персоной настолько значимой, что художник Григорий Чернецов, создавая картину "Парад по случаю окончания военных действий в Царстве Польском 6 октября 1831 года на Царицыном лугу", изобразил купца Пономарева рядом с самыми значимыми для нас персонажами того времени — Пушкиным, Гнедичем, Крыловым, Жуковским.
Право же, чтобы заслужить такое соседство, нужно было сделать в своей жизни немало.
