С улицы особнячок на Рижском проспекте, 27, выглядит очень скромно. Чуть попретенциознее — если смотреть из примыкающего сада, куда выходит парадный фасад с крыльцом и украшенным лепниной эркером. А вот владельцы его были люди непростые — семейство Кирштенов, разбогатевшее на производстве обуви. Торговую марку, доставшуюся нам от них в наследство, знает, наверное, каждый, родившийся в СССР, — "Скороход".
Началась история петербургской ветки этой семьи в 1829 году, когда ее основатель, немецкий обувщик Генрих Кирштен, приехал в столицу Российской империи, чтобы предложить ее жителям необыкновенно актуальный для нашего климата товар — непромокаемую обувь. Свою небольшую фабрику и магазин при ней он расположил в самом центре города, в двух шагах от Дворцовой. И бизнес пошел, да еще как успешно! Впрочем, это и не удивительно.
Сын Кирштена–старшего, тоже Генрих, отцовское дело расширил, открыв второе производство и начав выпускать супермодный товар: ботильоны и туфельки из прюнели — прочной, плотной, эластичной ткани, в состав которой входило шелковое волокно. Сперва — черные, потому что другого цвета у этого материала просто не существовало, а потом, когда прюнель научились окрашивать в разные цвета, разноцветные. При этом модно было, чтобы обувь была в тон с подкладкой платья. Обе мастерские к тому времени располагались на Петроградской стороне, зато лавок, торговавших их продукцией, было шесть: от Невского проспекта до Московской Заставы.
Дело развивалось, прибыль росла, и Генрих Кирштен — младший решил жениться, взяв в жены барышню из немецкой диаспоры Эмилию Генриэтту Хильбиг. Брак оказался удачным, и в скором времени семья пополнилась четырьмя сыновьями: Артуром, Эдуардом, Персивалем и Бруно. Судя по именам потомков, Генрих был человеком весьма романтичным.
Большое семейство требовало соответствующих жилищных условий, и в 1879 году на Рижском пр., 27, появился двухэтажный особняк с эркером и крыльцом–верандой, выходящим в ухоженный сад с извилистыми дорожками. В глубине участка, за домом, располагались службы: конюшня, каретный сарай, ледник и так далее. Ну а сам дом внешне был по столичным меркам довольно скромным, зато уютным внутри — с просторной столовой, гостиной, небольшим бальным залом, почти не уступающим ему по размеру хозяйским кабинетом и даже учебным классом для детей. Настоящий бюргерский особняк, который дети, подрастая, покидали очень неохотно, рассматривая его как родовое гнездо.
Между тем бизнес Кирштенов продолжал развиваться. Производство непромокаемой обуви постепенно слилось с Товариществом российско–американской мануфактуры "Треугольник" — тем самым "Треугольником", который на ту пору еще не был "Красным". А Генрих вместе со старшим сыном Артуром открыл новую фабрику на Заставской ул., 15, и начал выпускать кожаную обувь премиум–класса. Все для нее, от колодок и кожи до фурнитуры, завозилось из Германии, мастера были исключительно немцами, и даже рабочая документация велась на немецком языке, а секреты производства охранялись почище государственной тайны. Будучи, как уже говорилось, человеком романтичным, Генрих Кирштен, выросший на сказках Гауфа, назвал свою фирму в честь Маленького Мука — "Скороход". А поскольку он был все–таки немцем, то конкретизировал название: Товарищество Санкт–Петербургского механического производства обуви.
"Скороход" оказался, наверное, самым успешным его начинанием. 2 700 000 пар обуви в год — это и по нынешним меркам немало, а уж на 1915 год и вовсе солидный объем.
Это уже было серьезное конвейерное производство, а не кустарная мастерская. Фирма за считаные годы разрослась на всю Россию: ее торговые представительства работали во всех крупных городах страны, от Варшавы до Владивостока, продукция демонстрировалась на Парижской выставке, а вывеску украшал государственный герб — знак поставщика Императорского двора.
Чтобы управлять этим обувным гигантом, выпускавшим пятую часть всей изготовленной промышленным образом обуви в России, нужно было участие всей семьи, так что Кирштены руководили предприятием впятером: отец и сыновья, — а после того, как в 1912–м Генрих Генрихович покинул этот мир, вчетвером.
После революции 1917 года следы братьев Кирштен теряются. Хотелось бы думать, что они вовремя покинули Россию. Но тут есть некоторые сомнения: несмотря на романтичные европейские имена, все четверо считали себя русскими настолько, что не уехали из страны даже в 1914–м, когда здесь начались гонения на немцев. Патриотами оказались в большей степени, чем многие русские. Так что могли и остаться.
