Рейтингование всего и вся — самый популярный способ сориентироваться в море информации, не думая.
Я как выпускник СПбГУ даже порадовался: согласно Quacquarelli Symonds, мой вуз улучшил позиции в рейтинге университетов Восточной Европы и Центральной Азии. Какой бы ни была география подсчета, улучшил — это всегда лучше, чем ухудшил. Такая вот мудрая мысль.
Параллельно с СПбГУ где–то вдали повысил позицию в рейтинге какой–нибудь мегаполис, став еще привлекательнее для инвестиций, а торговая марка N стала куда узнаваемее на территории России, чем была год назад. Рейтинг — это компас в море бесконечной информации. Копаться в ней тяжело, вдумываться в нее — еще страшнее. Устал, обессилел, упал…
В больших странах (типа России, США или Китая) управлять людьми с помощью рейтингов, разумеется, проще, чем в маленьких, хотя очень многие люди и в рамках маленьких границ умеют производить впечатление огромного "мы". Нет сомнений, что рейтинги помогают не превратиться в героя картины Мунка. Они как автопилот: задают скорость, высоту, угол тангажа и прочее. Как–нибудь долетишь, куда тебе надо.
Классический пример полезности рейтинга — отзывы в поисковой системе бронирования отелей. Как правило, высота шкалы и величина цифры отражают объективную ситуацию, и вы сможете отличить приличную гостиницу в хорошем районе от клоповника с единственным туалетом на этаже на сотню номеров. Однако не ошибиться при выборе между "Хилтоном" и "У Васи" может любой болван — вопрос в принципиальном наличии или отсутствии денег. Но чем люди состоятельнее, тем важнее нюансы — и, как только речь заходит об индивидуальных особенностях, рейтинги уже не работают. Как, кстати, и для людей среднего достатка. Я, например, если мне нужно больше знать об отеле, начинаю читать с минусов. Если вижу бредятину вроде "нет российских каналов" или "завтрак был скудный, только яйца, сыр, круассаны, мюсли, ветчина, чай и кофе", говорю себе: "Значит, хороший отель, надо брать" — и нажимаю "бронировать". Это к тому, что нам пора переходить к особенностям формирования рейтингов.
Если мы заговорим о работе СМИ — а я представляю спортивное медиа, — то ситуация в России выглядит плачевно. Сообщаю без преувеличения страшную новость: вы можете позвать гостем в стрим–трансляцию хоть Юргена Клоппа, хоть Хосепа Гвардьолу (все это футбольные тренеры с Олимпа), но без должной раскрутки вас посмотрит от силы тысяча человек.
Под раскруткой подразумевается репост какого–нибудь могучего блогера, который может не уходить с собственного дивана в прямом и переносном смысле, но иметь миллион подписчиков, что автоматически определяет его позицию в рейтинге. И если даже вы заманили эксклюзивную персону, не факт, что снимете сливки. Эти правила диктуют рейтинги под названием "популярность в соцсетях", где истинные заслуги людей могут не находить (и в очень многих случаях действительно не находят) отражения в количестве подписчиков.
Молодой человек может сколько угодно оттачивать мастерство в фехтовании, выигрывать медали, получать их из рук первых лиц страны, но он останется крошкой хлеба на обеденном столе Лизы Ж., которая каждый день сообщает, чем она позавтракала и какие у нее мысли насчет этого мира.
Рейтинг — это то, что заставляет слепо поверить. Слепо — это значит быстро, не оборачиваясь.
Хотя, с другой стороны, почему не оборачиваясь? Рейтинг в современном мире — это крик, на который всегда обернутся. Поворот головы — рефлекторное движение. И чем дальше, тем больше люди верят крику и идут на звук, прежде чем понимают, что там происходит: звучит 9–я Бетховена или медведь дербанит расщепленный пень.
Почему так происходит? Главное объяснение, пожалуй, такое: в России все еще невозможно зарабатывать по профессии. И у тех, кто вынужден крутиться между работой, подработками, детьми и бытом, просто нет времени остановить мгновение и подумать: чего же я действительно хочу? Вместо того чтобы расставить приоритеты, мы распихиваем по полкам несочетающуюся между собой дребедень, превращая свою жизнь в старый советский сервант. Куда прекрасно вписываются точные передачи из рейтингов, которые никак не бьются между собой и не имеют себе альтернативы.
Но я рад, что СПбГУ им всем показал. Очень рад. Когда сам учился в 1990–х, представить себе не мог, что мы их так…
