Вся власть — капиталу

Руководитель компании "Бальдр" Виталий Недайводин свой российский бизнес потерял в 2007 году из–за рейдерского захвата. В 2011 году был вынужден открыть первое дело в Европе, а сегодня консультирует компании, желающие работать на международной площадке в европейских юрисдикциях. "Там перед законом все едины, приходишь в суд и решаешь все вопросы. И для этого не нужно искать племянника, внука или свата судьи или же влиятельного чиновника. В России малый и средний бизнес совершенно не защищен законом", — говорит он.

Но так ли все однозначно?

Деньги vs власти

Об особенностях европейской демократии все самое интересное высказал еще Ленин. Вот, например, его цитата: "Сила капитала — все, биржа — все, а парламент, выборы — это марионетки, куклы". Для многих это совсем не прозвучит так уж старомодно. И хотя воды утекло много, а политическая система серьезно эволюционировала, факт остается фактом: западная демократия — это продукт буржуазных революций, когда новый класс людей с деньгами потребовал представительства и политического участия. С годами система усложнялась, представительство расширялось, но исторический фундамент политической системы — это все–таки независимый капитал, добившийся власти.

В постсоветской России все вышло наоборот. Так получилось, что это власть принимала решение о создании капитализма и это она в 1992–1994 годы раздала частным лицам государственные активы. В результате выросло целое поколение предпринимателей, которые подспудно чувствуют, что собственные бизнес–империи они не создавали с нуля потом и кровью, а получили в пользование от системы.

"У нас идея власти все–таки стоит на первом месте, а идея денег — это производная. Власть решает, кто будет богатым, — говорит профессор факультета мировой экономики и мировой политики ВШЭ Максим Братерский. — Это ни в какой конституции не написано, но создается ощущение, что по крайней мере к крупному бизнесу у людей, держащих политическую власть, отношение такое: мы бизнесменам доверили активы, страна поручила, но как дали, так могут и забрать. В то же время если посмотреть на компании типа "Яндекса" или "Касперского", созданные с нуля самими людьми, — там и отношения с властью совсем другие, да и власть с ними общается уже по–другому".

Соответственно, на Западе ситуация обратная: капитал способен обеспечить власть, а не наоборот.

У них так можно

Красивое слово для всех этих процессов придумали в США — "лоббизм". В этом слове, кстати, вся суть стратегии: ловишь в кулуарах ("лобби") нужного политика за галстук, суешь ему юридически правильно оформленный денежный взнос, и вот он уже представляет твои интересы во власти. На практике это несколько сложнее, а законом существенно ограничены возможности бизнеса влиять на власть, но, например, финансировать избирательную кампанию никто не запрещал.

"Если предприниматель дает деньги кандидату в президенты на избирательную кампанию, он должен на что–то рассчитывать, иначе зачем его финансировать, правильно? Просто там это легально, — говорит Максим Братерский. — Важно, что вся эта деятельность достаточно прозрачная. Компания проводит какие–то акции, созывает конференции, собирает сенаторов на обед без всякого алкоголя и объясняет, что есть какая–то полезная идея и надо ее поддержать. У нас в России в принципе все то же самое, но делается это совершенно непрозрачным образом, и мы не знаем, где проходят эти встречи и когда".

На начало 2010–х годов в США зарегистрировано около 500 крупных лоббистских групп. В Европе института лоббистов нет, но там бизнесмены точно так же оказывают влияние через собственные бизнес–ассоциации. Объективным ограничением является также тот факт, что большинство должностных лиц в органах Евросоюза являются назначаемыми, а значит, им не так важна финансовая поддержка на этапе выдвижения.

Влияй, но не зазнавайся

Но даже у буржуазных демократий Запада есть свои пределы терпения. Хрестоматийный пример — история первого в мире долларового миллиардера Джона Рокфеллера, основавшего гигантскую нефтяную компанию Standard Oil. Всю свою жизнь он искусно лавировал между политиками, давая деньги то демократической, то республиканской партии, пока не столкнулся с Теодором Рузвельтом, непримиримым противником монополизма. Тот взял деньги у Рокфеллера, но в итоге инициировал антимонопольное разбирательство, которое закончилось в 1911 году раздроблением Standard Oil на множество мелких компаний. Впоследствии они стали основой для активов таких гигантов, как Exxon, BP и Chevron.

Сегодня эта ситуация рискует повториться, но теперь уже не с нефтяными, а с IT–гигантами — Google и Facebook. Ведь мало того, что они доминируют на своих рынках, так еще и "находятся на стороне радикальных левых демократов" (цитата из Twitter Дональда Трампа).

"Google и Facebook не без основания считают, что они могут обеспечить перевес до 15 млн голосов любой партии на выборах, в данном случае демократической, что определит результат выборов, — рассказывает Лео Руженко, президент компании US Business Services Corp. (помогает бизнесам из бывшего СССР выйти на американский рынок). — Вот тут они явно переступили ту черту, за которую переступать было нельзя. Трамп очень адекватно оценивает угрозы. Судя по слушаниям в конгрессе США, полагаю, что механизм раздробления на ряд независимых компаний или взятия под государственный контроль этих компаний уже запущен, и битва состоится нешуточная".

Другой пример. Во время крупнейшей нефтяной аварии в Мексиканском заливе обычно очень вежливый и обходительный президент Барак Обама орал на президента компании British Petroleum и отчитывал его как мальчика. От нефтяников тогда потребовали $20 млрд компенсации, которая была беспрекословно выплачена.

Суровы американские власти и к тем компаниям, которым решились помогать в трудные времена. Когда в 2009 году выяснилось, что топ–менеджеры находящейся на грани банкротства страховой компании AIG договорились выплатить себе почти $200 млн в виде бонусов, конгресс США тут же обложил их налогами в размере 90% от премии.