Коммунизм как кара божья. Сага о русской революции Юрия Слезкина

Тысячестраничный "Дом правительства", пожалуй, самая любопытная изо всех прочитанных мною книг про ранние годы советской власти (не считая трехтомной образцовой "Русской революции" Ричарда Пайпса). Русским историкам писать про русскую революцию вообще нельзя. Россия живет спиной к современности, покойный Сталин еще живее всех живых, и любые думы про былое превращаются либо в разоблачения (что глупо), либо в обеления (что гадко). То есть Сталин не стал еще историческим персонажем, эдаким Чингисханом, да и Чингисхан тоже жив, раз до сих пор идут споры до драки, был ордынский период оккупацией Руси — или, напротив, симфонией евразийства. В России история — не материал, а инструмент, не ткань, а ножницы, что делает любую русскую книгу по истории (от Карамзина до Акунина) в известной степени публицистикой.

А Юрий Слезкин — он с 1983–го Yuri Slezkine, гражданин США, ныне профессор истории в Беркли; "Дом правительства" написан по–английски, и по–русски мы читаем авторизованный перевод. К тому же в США находятся колоссальные русские архивы, от архива Гуверовского института до Бахметевского архива: сады наслаждений для исследователя. Потому слезкинский "Дом правительства" звучит как полный птиц и животных тропический лес: вот частная переписка, и вот письма Сталину, вот дневники, мемуары, протоколы, романы, рапорты, допросы, — и чуть не засушенные цветы. От этой панорамы столбенеешь: в России мало кто способен работать с таким энциклопедизмом, с такой широтой, с таким размахом, ну разве Дмитрий Быков, у которого жэзээловский том "Борис Пастернак" тоже не биография, а энциклопедия времени и нравов.

В итоге интересно все. И что комиссар госбезопасности Сергей Миронов получает в Доме правительства шестикомнатную квартиру, и что предпочитает запонкам с фальшивым жемчугом запонки с перламутром, и что за 9 дней августа 1937 года приговаривает к расстрелу 1254 человека, и что в 1940–м расстреливают его. Слезкин сообщает об этом нам, как этолог рассказывает о повадках диких гусей (или энтомолог — о жизни каракуртов).

Впрочем, это не просто картины из жизни животных. Вторая ошеломляющая в "Доме правительства" вещь — это концепция автора. Для Слезкина коммунисты — это просто очередная из многочисленных милленаристских сект, которой, в отличие от прочих, удалось–таки захватить власть и приступить к строительству на земле Царства Вечного. Поэтому, формально повествуя о строительстве дома, автор в действительности описывает строительство храма: концептуально книга куда ближе, скажем, к "Иисусу" Латыниной, чем к "Архипелагу ГУЛАГ" Солженицына. В России такой исторической литературы еще не было. Никогда никто не писал об убийствах контрреволюционеров и социально чуждых, и попов, и крестьян, и оппозиционеров как про убийства хеттеев и аморреев, и хананеев, и ферезеев, и евеев, и иевусеев. Концепция "коммунизм как милленаристская секта" не метафора, а именно концепция, способная объяснять. Вам непонятно, почему во время Большого террора несгибаемые большевики публично признавали себя врагами и террористами? А все просто. "Большевистское определение греха идентично определению Блаженного Августина ("мысль, слово или действие, направленное против Вечного Закона"). С точки зрения партии, представлявшей Вечный Закон, мысль не отличалась от слова, а слово от дела. А с точки зрения партийной инквизиции грех не отличался от преступления… Бухарин оказался в роли Иова. Его задача заключалась не в том, чтобы доказать свою невиновность или сознаться в совершенных грехах, а в том, чтобы слепо подчиниться Вечному Закону" — довольно типичный слезкинский пассаж. Ну да. Ведь "всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем"; каждый, кто хоть раз усомнился в мыслях в политике партии, уже партии изменил. А поскольку все (кроме Иисуса) смотрели, и поскольку все (кроме вождя) изменяли, то и каяться обязан каждый, и казнить можно любого.

Добрый совет. Если есть сомнения, по зубам ли вам кирпич "Дома правительства", попробуйте сначала на зубок главки "Проповедники" или "Вера". Некоторые вылетают после первых абзацев; некоторые улетают. Повторю: ничего подобного в России еще не издавалось.

Топ–3 "Деловая литература":

— "45 татуировок личности. Правила российского руководителя", М. Батырев

— "Продавец обуви. История компании Nike, рассказанная ее основателем", Ф. Найт

— "Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости", Н. Талеб

(По данным сети магазинов "Буквоед")