В советской школе в седьмом классе учили смеяться над господами Простаковыми, принципиально не желавшими изучать "географии". Мотивировали свое нежелание они вполне рационально: география, мол, наука не дворянская, ее следует знать лишь извозчикам. Зато "дворянин только скажи: "повези меня туда" — свезут куда изволишь". Но 2 века спустя после написания "Недоросля" мы скажем, что Простаковы в чем–то и правы: кому нужна география, когда есть навигаторы и Google Maps?
На самом деле вопрос о содержании и предназначении школьного курса — это по большому счету вопрос о стратегии развития страны. В самом деле, что все–таки должна делать школа — учить или оказывать образовательные услуги? Передавать знания или развивать способности? Рассказывать о небесной механике или о решениях Трулльского собора? Готовить к единому экзамену, как настаивают министры, или вливать железо в души детей, как хлестко высказался один британский педагог?
Формального ответа, кажется, нет. И в то же время Google, как крот истории, роет уверенно и верно, систематизируя огромные объемы информации, которые раньше были доступны немногим, а теперь же переходят в общее достояние — надо только приобрести навык к осмыслению этой информации. Но и это сделать не так просто.
Через 20 лет после триумфальной публикации "Недоросля" в России учреждали Царскосельский лицей, задуманный государем Александром Павловичем как кузница кадров для управления империей. На смену дворянским недорослям должны были прийти чиновники–технократы, вооруженные самыми современными для той эпохи знаниями в области естественных наук.
Граф Жозеф де Местр, ознакомившийся с программой новейшего учебного заведения, был совершенно ошеломлен обилием предметов, предложенных к изучению (перечень включал археологию и нумизматику). Комментируя проект Лицея, один из ведущих интеллектуалов того времени впервые в России жестко сформулировал дилемму: если его императорскому величеству угодно водворить в государстве классическое образование, то нужно на первый план выдвинуть латынь и классические языки, добавив изучение математики ("прекрасная и ценная наука", писал де Местр) в сопровождении "некоторых чтений по географии и истории". Этого будет совершенно достаточно. Если же классическое образование императору неугодно, рассуждал де Местр, на изучение языков не надо и время тратить. Но в необходимости изучения лицеистами множества предметов де Местр сильно сомневался, поскольку "нет более надежного метода привить навсегда отвращение к наукам несчастной молодежи, у которой голова будет всегда завалена и, так сказать, захламлена колоссальной грудой непереваренных знаний".
Надо сказать, император Александр и его преемник Николай прислушались к мудрому совету. В классической гимназии первой половины XIX века был сделан упор на латынь и греческий, немецкий и французский языки, математику и физику, статистику и логику, а также российскую словесность. Не забыли и "чтения по истории с географией". Оказалось, что такая программа — почти идеальный инструмент для развития интеллекта. Изучение латыни и греческого открывало путь к пониманию фундамента европейской культуры, немецкий был главным языком тогдашней науки, французский позволял знакомиться с корпусом первоклассной литературы — художественной и философской. Решение задач по физике и математике (достаточно трудная, конкретная сосредоточенная и точная интеллектуальная деятельность) — прекрасное средство тренировки мозга. Плюс выпускник такой гимназии был способен хорошо выражать свои мысли на родном языке — как письменно, так и устно.
Проблема в том, что школа, в которой будут изучать только иностранные языки, отечественную словесность и физику с математикой, не может быть всеобщей. В этом случае нам придется отказаться от единообразия в образовании, идею которого когда–то сформулировал Бенито Муссолини, требовавший, чтобы в каждой итальянской школе в определенный день и час учебник был открыт на определенной странице, и никак иначе. И вместо "единого экзамена в школе", который одновременно служит пропуском в вуз, должны будут появиться "единые тесты на способность обучения в вузе", а это не одно и то же.
А как же социальные лифты, важнейшим из которых должна служить "единая школа"? Не переживайте. Те, кто держит в руках управление страной, давно учат собственных детей совсем в других школах, сильно отличающихся от тех, которые они заботливо предлагают подведомственному населению. В этом и заключается социальная сегрегация.
