Новая постоянная площадка театра АХЕ "Порох" — сама по себе эксперимент по социальной инженерии: кто же доберется до этих звезд через городские тернии? Шоссе Революции, 84, — это не адрес, а ловушка. Завод слоистых пластиков, прописавший к себе Музей стрит–арта и теперь АХЕ, занимает целый расхристанный, депрессивный кварталище. Поди догадайся, что вход в кроличью нору расположен вовсе не на шоссе, а на проспекте — разумеется, Индустриальном. Пройдя врата ада, обозначенные циклопической аркой из морских контейнеров и микролазом сквозь железный забор, не стоит расслабляться. Ждите Харона–проводника в неприютном кирпичном ангаре: путь к АХЕ лежит через зону действующего завода, и каждый раз он будет разным, обещают хозяева театра. Препятствиями на пути служат теплая и душная заводская столовая (где так хочется задержаться и согреться), сногсшибательная в прямом смысле слова железная лестница — и перед зрителем открывается наконец пространство "Порох". Бетонный ангар без окон 6 на 20 метров, два балкона, способных вместить и рок–бэнд, и фрагмент перформанса, свет, звук, проекторы, крючки, веревки и другие орудия театрального труда по обшарпанным стенам и на семиметровом потолке, ни намека на стулья для публики.
Тестовая акция АХЕ, назначенная на день рождения Ленина, была красноречива, как речи вождя мирового пролетариата. Спектакль "Демократия", хоть и показанный уже на московском фестивале "Глобус", не мог прозвучать убедительнее в любом другом месте и времени. Вступление Павла Семченко, которое видели лишь те, кто догадался взобраться на один из балконов, обернулось для остальных нескончаемой мрачной дискотекой в дыму, прорезаемом скупыми лазерами. В принципе на этом эксперимент уже можно было счесть состоявшимся: сотня–другая взрослых приличных людей, оттачивающих social skills в бетонном ангаре на краю мира, — это сильное зрелище. Но потом все–таки началось.
Танцевальный саундтрек прорезал голос гаранта, вещающий о пороках американской демократии и добродетелях "суверенной". Максим Исаев и Ник Хамов подняли на веревках десять фанерных квадратов–икон с развешанными на них старыми ножами. Преклонили колена перед иконостасом. Разделали этими самыми ножами пять хлебов, взрезали болгарками две синие бочки и с головой погрузились в черную маслянистую жидкость с ядовитым запахом. Нефть обильно залила хлеб, сцену и пол заводского пространства.
Экспериментаторы подняли сами себя из бочек (почти за волосы, как Мюнгхаузен), намокшими полбуханками–трафаретами отпечатали слово "демократия" на десяти фанерках и… распродали эти произведения по себестоимости, в розницу. В результате несложных подсчетов (цену двух баррелей нефти на курс доллара умножали сами зрители) выяснилось, что одна буква заветного слова стоит всего–то 573 рубля 30 копеек. Максим Исаев не намерен был торговаться: "Сдачу не даем, карточки не принимаем, готовьте наличку". И заляпанная нефтью наличка не заставила себя ждать: никакого простора для лукавых интерпретаций, все с этой демократией ясно как день.
Неизвестно, сколько отмывались от дурно пахнущей жидкости авторы–изготовители и новые владельцы нефтяных полотен. Репутация новой площадки в результате теста оказалась кристально чистой. Свое обещание: "Порох" — это место, где ваши чувства будут задеты, а мозг занят" — театр АХЕ сдержал.
В будущем театр намерен–таки наладить здесь вытяжную и обогревательную системы, чтобы героические зрители не теряли сознания на спектаклях, ну а ключевой для опытов АХЕ сливной пол уже оборудован. Брутальные манипуляции с огнем, водой, медными трубами и ясным художественно–политическим посылом можно начинать.
Главное, чтобы завод не испугался театральных пролетариев и поставил их производство на поток. КПД площадки явно близок к 100%, cбыт гарантирован.
