Рецензия на фильм "Дуэлянт"

Автор фото: Кинопоиск

Обозреватель Андрей Архангельский сходил в кино на "Дуэлянта" с Владимиром Машковым и попытался объяснить, почему ему хочется побыстрее его забыть.

Это непростой фильм, это хороший режиссер и драматург, это важный эксперимент по переплавке авторского таланта в массовое искусство. При этом критики встретили фильм холодно, причем мало кто может даже объяснить почему. Почему из стольких хороших предпосылок получилось "запутанное ощущение"?
Сам режиссер признается в интервью: когда известный продюсер спросил его, что, собственно, он хочет сказать зрителю, Мизгирев честно ответил, что пока не знает, и предложил идти вслед за интуицией. Проследим, куда его это чувство привело.
Сначала все ясно: Мизгирев ведет борьбу с тем образом ХIХ века, в частности по поводу дуэлей, который у нас сложился благодаря кино и литературе. Тут, в фильме, все сознательно сделано вопреки сентиментальному представлению в духе "господа, сходитесь!". Полутьма, затхлость, грязь на улицах, все хлюпает, убийства происходят максимально жестоко, без сожаления.
Далее мы понимаем, что за всем этим есть еще какая-то история, которая из невинной шутки превратилась в длительное противостояние (Петр Федоров и Владимир Машков). Причем к сценарию не придерешься: мотивация на месте, все детали подогнаны хорошо. Понятно также, что это вдохновлено недавним "Выжившим" режиссера Алехандро Иньярриту и, соответственно, темой мести. Но у Иньярриту не менее важна и борьба за жизнь, выживание.
В "Дуэлянте" центральная тема, стало быть, честь. Однако частое употребление слова "честь" в фильме приводит к обратному результату: мы понимаем в конечном итоге, что это просто удобное оправдание жестокости. И что дуэли, количество которых было иррационально запредельным в России ХIХ века (действие фильма происходит в 1860-х), были своеобразной компенсацией. Единственная свобода, которую могли позволить себе дворяне, — свобода убивать друг друга вне санкции государства. Восхищаться тут нечем. При этом сам автор показывает нам, что слово "честь" используется тут лишь как повод для грязной игры, для какого-то подлого бизнеса. То есть сам себя же и опровергает.
Наконец, режиссер вдруг решил, что все это должно быть еще и "красиво". Но, поскольку мы имеем дело с совершенно некрасивой стороной человеческой жизни — убийствами и насилием, — в результате получилось не что иное, как поэтизация насилия, восхищение насилием. Эстетика кровожадности, кажется, на каком-то этапе захватила — против воли — даже самого автора, да так, что перекрыла все остальные идеи. И именно поэтому в конце куда-то теряется и тема мести, и тема чести. И ты спрашиваешь себя: что это было?.. Десяток жестоких смертей, в грязи, с игрой тени и света, с настоящими канделябрами и столами — но ради чего?.. Какая идея?..
Главной проблемой, вероятно, является то, что никакой универсальной идеи не было с самого начала, никаких базовых ценностей, о которых автор хотел бы напомнить зрителям.
Судя по всему, режиссер считал это даже достоинством — что фильм снят как бы "по ту сторону добра и зла". Это вовсе не призыв к морализаторству. Братьев Коэн или Тарантино никак не назовешь морализаторами, мало того — они заходят иногда очень далеко в своих размышлениях о добре и зле.
Но все равно — парадокс — ты понимаешь, что это размышление о добре и зле. И целью авторов было заставить нас в конечном итоге размышлять именно об этом. В нашем же случае размышлять ни о чем не хочется — хочется только побыстрее забыть все это.