Историк Лев Лурье объясняет, как меняется поведение русских в условиях длительного экономического и политического стресса.
Одна из самых важных книг для человека, желающего понять суть русской истории, — труд знаменитого ленинградского фольклориста Кирилла Чистова "Русские народные социально–утопические легенды XVII–XVIII веков", вышедшая в 1967 году. Чистов анализирует поведение русских в условиях длительного экономического и политического стресса. И находит два основных народных ответа на вызовы деспотической государственной системы.
Первый — вера в скрывающегося избавителя, который вот–вот объявится или уже даже нашелся. Обычная анестезия — "царь хорош, бояре виноваты" — перестает действовать. Впрочем, царь по определению плохим быть не может, значит, на престоле не настоящий правитель — незаконный, подмененный, возможно оборотень. Не человек — Антихрист.
Так появляются самозванцы: многочисленные "чудом спасшиеся" царевичи Дмитрии, лжепатриархи Никоны, княжна Тараканова, Емелька Пугачев, выдававший себя за Петра III. В той или иной степени эта легенда жила и при советской власти. Во времена коллективизации зафиксированы слухи о вернувшемся свергнуть Сталина Троцком и о спасшемся Николае II или его прямых потомках (особенно Анастасии Николаевне). Помню, как моя няня, лютой ненавистью не любившая Хрущева, году в 1963–м делилась слухами о скрывающемся в Китае истинном вожде партии Георгии Маленкове. Да и в событиях рубежа 1980–х и 1990–х мотив истинного Ельцина и "меченого" Горбачева тоже восходит к легенде о скрывающемся избавителе, которого все хотят извести, но божественные силы и народ до этого не допускают: Бориса Николаевича снимали с должности, пытались утопить, взорвать самолет, на котором он летел, но он выстоял, нашелся, избавил народ от Горбачева, воплотившего все зло мира.
Этот фольклорный наив сейчас не слишком актуален. Нами, по последним данным "Левада–центра", правит грозный и справедливый царь, окруженный недостойными, алчными, неквалифицированными боярами. Оборотнем, возможно, является Дмитрий Медведев, на это многое указывает. Как будет эволюционировать образ президента в дальнейшем, бог его знает. От любви до ненависти дорога в России быстрая.
Гораздо актуальнее для нашей действительности другая народно–утопическая легенда, на которую указывал Кирилл Чистов: о далеких землях. В Русском царстве счастья нет и не будет, но есть где–то далеко земли, где молочные реки текут в кисельных берегах, нет князей, воевод, помещиков и злого государя. Были даже такие специальные рукописные путеводители, откуда можно было узнать, как оказаться в Беловодье или в Опоньском царстве. И хотя до этих "стран" беглецы так и не добирались, они и правда попадали в места, где начальства до поры до времени не было: на Алтай, Саяны, в Забайкалье. Так, собственно, бежав от власти, колонизовали Сибирь, Дальний Восток, Поморье, Северный Кавказ. Но власть рано или поздно находила пытавшихся скрыться, куда бы они ни бежали. Впрочем, кое–кто оседал в Персии, Турции, Польше.
Нынешняя тяга к далеким странам сильна как никогда. Молочные реки и кисельные берега теперь принято искать в Риге, Будве, Несебре, Тбилиси, ну или, в конце концов, в Лондоне. Не всегда молоко и кисель так уж легко усваиваются. Впрочем, вместо того чтобы обустраиваться во вновь обретенном раю, многие тратят время и энергию, чтобы ругательски ругать оставленную родину. Видимо, молоко чужбины не такой уж и мед, и приходится подстегивать аппетит злорадством по поводу отсутствия в покинутой России свободы слова, честного суда и камамбера.
Другой способ ухода в далекие страны кажется мне более плодотворным, он не раз испытан и до революции, и при советской власти, и все больше популярен сейчас. Реальность не тотальна, она пориста. Можно строить общины, никак не зависящие от власти земной.
Телевизор давно уже заменен Интернетом, на больных и страждущих мы собираем теперь сами, без оглядки на государство. Возможны школы без РОНО, детские лагеря без отмашки городского начальства. Мы окружены душеполезными затеями приятелей и практически не сталкиваемся с теми, кто учит нас, как родину любить.
"Время вернуть эту землю себе" еще не пришло, и бог его знает, когда придет. Над седой пучиной моря гордо реют наши корги, а не сомнительный буревестник.
Но можно жить как странники в Опоньской земле, сами по себе, без частых соприкосновений с государевыми людьми.
