"ДП" создал путеводитель по будущему

Представить будущее — человеческая потребность почти экзистенциального плана.

В 2016 году мы хотим знать, что с нами будет в 2100–м, успеют ли произойти существенные перемены к 2036–му, то есть через 20 лет, и наступит ли технологическая сингулярность в 2045–м.

Светлое будущее

Футурологи делятся на оптимистов и пессимистов, есть еще реалисты, но с ними скучно — из–за того, что их прогнозы крайне осторожны и взвешенны. Все–таки меч футуролога — это воображение, а щит — расчеты. Странно выглядит тот воин, который защищается с помощью меча, а нападает со щитом. Пессимисты предвидят катастрофы, оптимисты — царство божие на земле, реалисты попытаются найти правдоподобную форму и для того, и для другого.

Ожидания XXI века отличаются от того, на что надеялись в веке XX. Надежды на коммунизм и космический туризм сменили опасения тотальной роботизации и безграничных физических возможностей человека. Самый популярный прогноз предсказывает трансгуманистическое развитие человека, выход за пределы физических рамок и, как следствие, обретение человеком столь желаемого бессмертия. К этому предсказанию можно было бы отнестись скептически, если бы не личность его автора: изобретатель и ведущий разработчик искусственного интеллекта, технический директор в области машинного обучения компании Google Реймонд Курцвейл начиная с 1990–х годов оказался прав в 86% своих прогнозов. Рей обосновал «технологическую сингулярность» — феноменально быстрое развитие технологий благодаря их экспоненциальному росту и киборгизацию человека.

Из последнего тезиса выросло целое направление научных разработок и стартапов, связанных с увеличением продолжительности жизни и роста качества жизни человека. Ряд ученых и футурологов называют это движение человекостроением. По их убеждению, новые научные био– и медицинские разработки приведут к тому, что человек сможет в нужное время заменять отслужившие и поврежденные органы на новые, как правило искусственные, рак и другие «болезни старости» будут побеждены, и как результат человек сможет жить до 160 лет, сохраняя при этом хорошую физическую и когнитивную форму. Заместитель директора Форсайт–центра Института статистических исследований и экономики знаний НИУ ВШЭ Александр Чулок говорил, что уже «cейчас происходит сращивание нано–, био–, инфо– и когнитивных технологий, кардинальным образом усиливающих человека, позволяющих оптимизировать его интеллектуальные и физические способности буквально за гранью интуиции самого гениального конструктора».

Правда, появление огромного количества долгожителей обрушит всю пенсионную систему, и в итоге человеку придется себя содержать самому всю оставшуюся жизнь, работая до последнего своего дня. Накопить, по мнению футурологов, в новые изменчивые времена — тоже не вариант. Следовательно, придется меняться. «Будут появляться новые люди, — экономист Владимир Назаров предвидит положительные перемены в нас самих, — активно взаимодей­ствующие друг с другом, легко меняющие профессии и нестандартно мыслящие».

Преобразуется система образования. «Надо готовить себя не к какой–то определенной профессии, а к получению определенного набора навыков, — продолжает Назаров. — Даже в современной нам линейной и во многом индустриальной системе образования необходимо понимание того, что она дает. И это не профессия, которая является иллюзией на горизонте в 20 лет, а определенный набор навыков». Человеку предстоит жить в мире, в котором он будет учиться лет до ста, а дипломов и сертификатов станет так много, что под них придется распечатывать на 3D–принтере отдельный шкаф. Но как раз в этот момент обнаружится, что искусственный интеллект, принтеры, печатающие не только вещи, но и органы, и даже дома (прощай, недвижимость), смогут заменить человечество на всех фронтах, и наступит массовая безработица.

Труд станет чем–то наподобие спорта, о чем еще в свое время писал голландский ученый Геерт ван дер Лаан. В своих работах социолог прогнозирует, что работа превратится в пространство для «высоких достижений», недоступное среднему обывателю. Таким образом, все детство человек будет готовиться к тому, чтобы занять рабочее место, но места эти получат самые ловкие, быстрые, умные и дисциплинированные. Что же остается остальным? По мнению ученых — владеть роботами, контролировать их активность и совершать экотуристические поездки, поскольку природа окончательно оформится в нашем преставлении как достопримечательность. Нужно сказать, что ученые не списали на задворки истории футурологии и космический туризм. Просто на его реализацию потребуется немного больше денег, усилий и времени, чем это представлялось 60 лет назад.

Еще одно глобальное изменение внесут в нашу жизнь 3D–принтеры, из–за которых снизится потребность в грузоперевозках. Аудитор­ская сеть PricewaterHouse прогнозирует, что к 2020 году рынок авиаперевозок может потерять 41%, а рынок контейнерных перевозок — 38%, и все из–за того, что благодаря аддитивным технологиям производители сложных технических товаров смогут заменить закупки тысячи видов запчастей собственным производством. Сегодня в 3D–печати используются полимеры, но со временем в качестве расходников могут применяться и другие материалы, в том числе и металл, что расширит диапазон возможностей новой технологии. Некоторые футурологи связывают с распространением этих устройств и будущую отмену национальных суверенитетов и института гражданства. И подводят под это утверждение довольно стройную систему аргументов. Аддитивное производство убивает логистику, необходимость возведения и содержания больших производств, под которые требуется аккумуляция капиталов и рабочей силы, весь материальный мир будет создаваться в виртуальном пространстве, из Сети можно скачать все: от еды до дома. Таким образом, человечество сможет приблизиться к своей многовековой мечте — self–made–цивилизации.

Собственно, граждан транснациональной принадлежности уже какое–то время активно изучают социологи. Их количество быстро растет, поскольку учеба, стажировки и работа за рубежом размывают в сознании человека его принадлежность к конкретной нации.

Ожидается, что 3D–принтеры могут забить в гроб государственности последний гвоздь. Мобильность, финансовая независимость от государства даже пенсионеров, которые благодаря открытиям физиологов смогут работать до глубокой старости, приведут к тому, что национальные суверенитеты исчезнут за ненадобностью. Нормы и правила своей жизни человек сможет определять либо самостоятельно, либо с помощью неких эко– и профессиональных общин, в которых он будет жить для поддержания социального общения и работать для собственного удовольствия.

Население планеты, конечно, вырастет, по расчетам ООН, до 11 млрд человек, а благодаря мясу из стволовых клеток все эти люди не только не будут голодать, но к 2050 году, согласно прогнозам Кена Кука из EWG, их мясной рацион удвоится. Глобальное развитие в будущем получат беспилотные технологии, более того, предсказывают технофилы, без этой технологии мы не сможем сесть за руль. Большие надежды связаны с дронами, которые заменят курьеров и будут более оперативно доставлять посылки. Правда, именно в этих технологиях изобретатель Кеннет Кукьер видит главную опасность для нашей безопасности, поскольку очень скоро новые технологии освоят и террористы: «Мы станем одновременно сохраннее и уязвимее».

Темная сторона

Нужно сказать, что впереди нас ожидают не только 160–летняя продолжительность жизни и 100%–ная грамотность. Футурологи не сказочники, они понимают, что помимо неизбежных вершин человечество ожидают провалы. Риски того, что все эти предсказания могут не сбыться или сбыться как–то так, что многим не понравится, тоже весьма реальны. Причем речь идет о более неприятных сюрпризах, чем потеря работы в условиях изобилия искусственного мяса и предметов первой необходимости, полученных при помощи 3D–печати.

Чего мы боимся после того, как не случились прогнозируемые техногенные, природные и ядерные катаклизмы? Как оказалось, техногенных, природных и ядерных катаклизмов, только немного сдвинутых по срокам. Например, вместо «проблемы–2000» мир поджидает «проблема–2038». В 32–битных системах на базе OC UNIX конечной датой является 19 января 2038–го. Не просто конечной, а последней из возможных. В этот день встроенная электроника в интернет–роутерах, спутниковых приставках и в автомобильных системах безопасности перестанет работать. Вероятность наступления ядерной зимы тоже, как оказалось, рано списывать со счетов, поскольку массовое распространение атомных технологий среди не всегда адекватных национальных правительств делает такую возможность очень даже вероятной. И наконец, экологическую катастрофу даже оптимистично настроенные футурологи оценивают как вполне реальную. Ожидается, что последний африканский слон умрет в 2024 году, более 80% амазонских джунглей исчезнет к 2100 году, тогда же исчезнут и все виды птиц. А вот одумаются люди и начнут восстанавливать утраченные экосистемы только в 2210 году.

В 2025 году мир столкнется с таким неприятным явлением, как биотерроризм, еще более печальным явлением, чем обычный терроризм. Футуролог Алексей Турчин классифицирует риски следующим образом: «Есть несколько самых главных рисков. В первую очередь это риск распространения биохакеров, которые будут выпускать на волю «для развлечения» разные смертоносные вирусы. Уже сейчас оборудование для синтеза ДНК широко доступно, равно как и генетические последовательности многих опасных вирусов были выложены в Интернете. Если один вирус человечество еще сможет пережить, то несколько десятков разных вирусов, выпущенных практически одновременно, его уничтожат».

Второй глобальный риск, по убеждению исследователя глобальных рисков, связан с ядерным оружием и возможностью создания стационарных кобальтовых бомб как «оружия судного дня», то есть универсального средства шантажа. Третий риск связан с нанотехнологиями, то есть с так называемой «серой слизью», а именно с неограниченным размножением нанорепликаторов на поверхности Земли. В принципе, подсчеты показывают, что они могут по­глотить всю земную биомассу за двое суток. Наконец, ошибочно запрограммированный всемирный искусственный интеллект может стать самым страшным глобальным риском.

Один из центральных страхов дня сегодняшнего — фундаментализм — футурологи, что интересно, не склонны драматизировать. Теоретики ислама каждый раз уточняют, что фундаментализм является требованием единства всех мусульман в качестве ответа на вызовы современности.

Современный фундаментализм — это не самостоятельное явление, считает философ и футуролог Александр Болдачев, а лишь необходимый элемент современного глобализма, подпитываемый им: «Вот таким образом исламизм включен в глобальный мир. Один уже не может без другого, но в нем он возможен только как отрицательный фактор. Если погибнет или распадется глобальный мир, то ислам просто отвалится от него, но не заменит его».

Футурологи говорят, что в истории человечества действует тот же прин­цип, что и в биологической эволюции, — ничего не происходит дважды. История и эволюция используют для своего развития то, что уже существует, новое надстраивая поверх. В нашей жизни много средневекового, которое никуда не делось, просто появилось и что–то новое, скажем индустрия, а потом над ней надстроилась глобальная сеть. «А чем «покроется» глобализация — этого мы просто помыслить не можем, скорее всего, у нас пока даже слов таких нет», — размышляет Болдачев.

Как они это делают

Один из любопытных вопросов состоит в том, как футурологи «видят» будущее. Их инструменты разделены на четыре группы: опрос экспертов включает метод Дельфи (эксперт­ное оценивание); статистические методы, главный из которых — экстраполяция существующих тенденций; составление сценариев будущего и визионерство или симуляции.

В общем массиве прогнозов можно выделить те, которые описывают развитие технической базы человечества, и те, которые касаются социальной жизни. Прогнозы социально–гуманитарного характера считаются более сложными. «Одним из немногих примеров удачного прогноза такого рода являются предсказания Карла Маркса, — считает координатор российской Ассоциации футурологов Владимир Кишинец. — Они же и пример того, что излишняя детализация и личная вовлеченность футуролога в анализируемые процессы губительны. Если бы Маркс ограничился лишь утверждением, что следующий век пройдет под знаком борьбы капитала и наемного труда, он был бы стопроцентно прав».

По мнению другого футуролога, писателя и экономиста Юрия Шушкевича, дело Маркса продолжает жить и поныне, если, подобно троцкистам, признать: «Финансовый капитал выполняет функцию не эксплуатации населения, а перераспределения общественного богатства». В составлении краткосрочных прогнозов чаще используются математические методы, долгосрочного — экспертный анализ и воображение. Несмотря то что прогноз с более коротким сроком реализации легче проверить, долгосрочные прогнозы, по мнению большинства футурологов, «адекватнее». «Утверждение, что человечество заселит или не заселит Марс, потенциально более достоверно, чем пресловутый прогноз стоимости нефти на завтра», — объясняет Владимир Кишинец. А качест­во прогноза можно оценить по тому, насколько доказательно и самокритично он представлен автором.

Кто платит за будущее

Пока еще нет институционально оформленного рынка футурологии, зато можно судить о влиянии футурологов на экономику. Согласно данным Portfolio.com, средний годовой оклад футуролога на управляющей позиции в западной компании составляет $107 610. Есть еще призы за предсказания, которые регулярно учреждает тот или иной университет. Например, за новатор­ские успехи тот же Курцвейл получил от MIT (Массачусетский технологический университет) $500 000. Эксперты подсчитали, что футурологов, чьи имена на слуху, в мире насчитывается около 800 человек, притом что профессия до сих пор возглавляет рейтинги самых редких профессий.

По тому, какого уровня футуролога компания берет в штат, можно понять, насколько ее продукция ориентирована на будущее. Самый извест­ный предсказатель Рей Курцвейл с декабря 2012 года работает в Google, специалист по стратегическим предсказаниям из Хьюстонского университета Питер Бишоп в разное время работал в IBM, NASA и Nestle. Эксперты считают, что именно футурологи помогли компании Shell выйти в лидеры нефтяной отрасли, а Google — обойти Apple в гонке мобильных платформ. Наиболее мощные футурологические силы «обитают» в Apple, General Electric и IBM.

В России футурологическое сообщество представляет собой тусовку фантастов, социологов и урбанистов. Им не платят баснословные гонорары за лекции, но временами обращаются за долгосрочными прогнозами. По наблюдениям российского прогнозиста Александра Агеева, роль «стихийного футуролога» в российских компаниях играют владельцы, недооценивая технологии проектирования будущего: «Наверное, для большинства малых и средних предприятий разумнее передавать футурологические исследования на аутсорсинг. Мне известны предприятия, которые нанимают в штат опытного аналитика (например, ветерана военно–морских сил), поручают ему вести мониторинг внешней среды и с помощью методов футурологии прогнозировать ее развитие».

Опоздать в будущее

Несмотря на то что будущее, то или иное, наступит для каждого, по общему мнению футурологов, в него можно опоздать. Здесь есть определенное противоречие: вроде как мы идем к отмене государ­ственного регулирования, однако за наступление этого будущего государство продолжает нести ответ­ственность. Страх опоздать в будущее не так давно публично выразил глава Сбербанка Герман Греф, назвав Россию «дауншифтером». По словам Грефа, «страна тихо отползает на обочину глобального прогресса, и в обозримом будущем ей, похоже, ничего не светит».

Футуролог–философ Станислав Бескаравайный опасения банкира разделяет: «Так или иначе все страны соприкоснутся с будущим. Вопрос: с какой стороны пулемета «Максим». Помните, как в известном четверостишии: «Все будет так, как мы хотим, На случай разных бед У нас есть пулемет «Максим», У них Максима нет».

Игорь Шушкевич, напротив, видит риск повторить «судьбу неандертальцев» именно из–за чрезмерного увлечения прогрессом: «Главная опасность сегодня — это перестать быть людьми, сперва уступив техническим устройствам функции сознания, самосознания, надежды и веры, а затем через эти устройства слившись с природой, не обладающей свободной волей, которой люди по–прежнему все еще наделены».

Русский след

Футурологи, в отличие от Германа Грефа, видят свет в конце туннеля будущего и для России, правда, с оговоркой на фрагментарность развития и на отсутствие технологической базы. Юрий Шушкевич видит миссию России в том, чтобы помочь миру найти выход из социально–техно­кратического тупика: «Этот выход связан с обществом, члены которого, располагая всей полнотой современных технологий, знаний и практик, смогли бы обеспечивать свое бытие и человеческое развитие собственными силами, без модераторов в лице корпораций, банков, социальных институтов, а когда–нибудь и без государ­ства». Для этого, продолжает ученый, у нас все есть: сохранены научные школы, кадры, сильное культурное и научное наследие, что косвенным образом подтверждают успехи оборонной отрасли.

Отчасти с ним согласен и Владимир Кишинец, выделяя высокий уровень инновационного энтузиазма населения, который бы мог найти себе применение в молекулярной, клеточной, генетической биологии. Другими словами, туда, куда обращен потенциал общемировой мысли. Навредить нам может разве что консервативность университетов, в научные программы которых не проникают даже самые популярные и передовые технологии и знания.