Рецензия на фильм Warcraft

"За Азерот, за Альянс!" — кричат собравшиеся в типичной сцене единения — где человечеству, чтобы спастись, дается предпоследний шанс. Молодой волшебник Кадгар (Бен Шнетцер) на контрасте с легитимным Хранителем (Бен Фостер) выглядит как "гениальный компьютерщик в потертых джинсах", который с некоторых пор считается необходимым спутником Добра с Кулаками.

Фанаты знаменитой компьютерной стратегии (главная игра вселенной World of Warcraft) увидят в фильме свое, люди попроще, вроде нас с вами, увидят десятки намеков на современность. Которая, отметим, так же, как и альтернативное прошлое, не знает, как на самом деле противостоять Скверне.

Скверна — пожалуй, самый глубокий образ в этом фильме, именно потому, что ее никто не играет. Это аналог абсолютного зла, но пощупать его, увидеть почти невозможно: его можно только опознать по зеленоватому бульканью или свечению. Скверна питается энергией живых, переводя ее в энергию смерти, откуда она взялась и почему она вообще существует — авторы не дают ответа. И это правильно. Зло не хранится в коробочке, оно, как сказал бы философ, безосновно — вот это, конечно, самая важная мысль в этом фильме, даже если получилось не специально.

Важно еще вот что: те, кто готов служить скверне, — они не столько зло, сколько жертвы зла. Эту "скверну" несложно перевести на современный язык, но важнее другое. Бороться с агрессией, неприятием другого, немотивированной ненавистью к миру, с человеконенавистничеством — гораздо труднее, чем с конкретными их носителями или адептами. С ужасными идеями бороться сложнее — они проникают с равным успехом и в человека, и в орка (некоторые орки это тоже понимают), а избавиться от них очень трудно. А привлекательны эти идеи всегда тем, что обещают сделать тебя сильным. Все остальное не слишком захватывает.

Мир, похожий на заплесневевший свадебный торт — с серыми башенками и высотными библиотеками, — на который надвигается пугающая орда, птицы с размахом крыла как у бомбардировщика и гипертрофированные оцифрованные волки. Кажется, в самый ответственный момент они заговорят человеческим голосом, как в фильме Триера "Антихрист", и это было бы так же смешно, как у Триера. Мир этот не настолько детализирован и продуман, как мир, например, "Властелина колец". Но его визуальный ряд тоже представляет интерес для культуролога — именно своей вторичностью. Перед нами такое "совершенное Средневековье" — с куртуазностью и галантностью, но без дикости. Это такой результат культурной идеализации Средних веков с добавлением туда фантастической составляющей — в виде гномов, эльфов и работающих заклинаний. Это "няшное Средневековье" — на самом деле ностальгия по "старым добрым временам", где и люди, и орки играют по правилам и руководствуются понятиями чести.

Мир, в котором "играют по правилам", — мечта в равной степени идеалистов и геймеров. Реальность отличается от игры тем, что в ней обязательно найдется тот, кто эти правила нарушит. Впрочем, если вдуматься, несмотря на буквально "ранящую простоту" сюжета, тут нашлось место и политике: коалиции, переговоры с бывшими врагами, компромиссы, оппозиция есть даже у орков, тупиковые саммиты, где ни о чем не договорились, — в общем, тут все по–взрослому, в отличие от довольно вторичного рубилова.

Если смотреть этот фильм как современное представление об "идеале" — вполне можно получить дополнительное удовольствие. А можно, конечно, смотреть это все, чтобы просто забыться, для чего мы обычно и ходим на такое кино. Уже то, однако, что фильм можно смотреть по–разному, говорит в его пользу. Выбор, как мы знаем, и есть главное достижение прогресса, а вовсе не канализация и даже не авиация.