Историка Льва Лурье встревожила грядущая реконструкция Михайловского дворца: прошлые достижения руководства музея по части улучшения культурного пространства вызывают оторопь. Начальство Русского сумело полностью испоганить вверенный ему Летний сад.
Неделю назад, 3 марта, директор Русского музея Владимир Гусев провел пресс–конференцию. По его словам, к концу месяца Всемирный банк, скорее всего, выделит деньги на реконструкцию Михайловского дворца и летом из него начнут вывозить экспонаты. Тревожно. Прошлые достижения руководства музея по части улучшения культурного пространства вызывают оторопь.
Начальство Русского сумело полностью и навсегда испоганить вверенный ему Летний сад. Вместо сакрального пространства, помнившего Пушкина и Ахматову, появился гадкий новодел с какими–то недостойными даже Парка культуры и отдыха где–нибудь в провинции веселыми деревянными павильончиками и громко кипящими фонтанами.
Двигаться можно только по искусственно созданным кустарниковой изгородью коридорам. Вся эта безобразная нелепица была осуществлена под предлогом избавления сада от полумертвых, старых деревьев. Деревья, к счастью, в основном сохранили, но загнали их в камеры боскетов.
Михайловский сад, прежде живой, где по газонам бегали дети, играл джаз и никто при этом никому не мешал, стал зоной строгого режима. Злобные охранники внимательнейшим образом следят, чтобы беспечные туристы, привыкшие к приволью Павловска, Марсова поля или, скажем, Гайд–парка, не осквернили траву.
"Парк — образ рая", — учил нас Дмитрий Лихачев. Рай в представлении Владимира Гусева и его сотрудников — нечто вроде школьного коридора, по которому под присмотром строгих педагогов парами гуляют благонравные учащиеся.
Почему необходимо закрыть на 2 года Михайловский дворец, заложить окна, прорубить стены, никто внятно объяснять не желает. Дирекция упирает на необходимость создания новых пространств, скажем, конференц–зала аж на 90 мест и постройку трех лифтов.
В распоряжении Русского музея — отданные ему Анатолием Собчаком Строгановский и Мраморный дворцы, Михайловский замок. Валентина Матвиенко подбросила с барского плеча Летний сад и Домик Петра. Неужели в пустом Строгановском дворце с его сувенирными лавками и музеем восковых фигур нельзя рассадить 90 человек? Если в Мраморном дворце кипит жизнь, то концепции Строгановского и Михайловского замка — неясны, помещений там полно: почему их не использовать? Эрмитаж сумел решить большую часть своих трудностей, получив половину Генерального штаба. Дополнительных площадей у Русского музея не меньше. Лифты, которые и правда, наверное, нужны, можно было бы соорудить без закрытия музея, не привлекая деньги Всемирного банка.
К тому же, как и в случае с "судейским кварталом", по ходу дела проект реконструкции подменили новым с неизвестными авторами. Автор первоначальной идеи, известный московский зодчий Михаил Филиппов, предлагал, не эвакуируя музей, обойтись созданием атриумов во дворах и обустройством чердаков. Сейчас речь идет о полноценном вторжении анонимных архитекторов в архитектуру Росси.
Ремонт хотят начать летом, в разгар туристического сезона. Плана перемещения тысяч бесценных экспонатов пока не существует. Мы прекрасно помним, чем закончился переезд Военно–морского музея из Биржи в Крюковы казармы, не было бы еще хуже.
На эту не просто сомнительную, а убийственно опасную идею Министерство культуры в разгар кризиса хочет потратить примерно 2,5 млрд рублей (помимо денег Всемирного банка): полпроцента от годового бюджета Санкт–Петербурга. Такое впечатление, что главной движущей силой плана реконструкции является стремление "освоить бюджет".
Надо сказать, планы Русского музея вызвали единодушное негодование. Ни в одном органе печати о них ни одного хорошего слова. Негодует Алексей Ковалев, в ужасе известный эксперт Михаил Мильчик. Так что шансы остановить вандализм еще есть. В кризис двум с половиной миллиардам рублей можно было бы найти лучшее применение: например, отремонтировать стасовские конюшни и отдать их уже Русскому музею: пусть сделают себе конференц–зал: ходить с площади Искусств туда недалеко.
