Пока российский малый бизнес лишают возможности получения доступных кредитов, банки накачивают деньгами монополии. Этот бизнес переживает нынешний кризис прямо по советскому учебнику политэкономии, который редактировал Иосиф Сталин.
Министр
экономического развития объявил об окончании кризиса, в том смысле что дальнейшего падения экономики уже не будет. Дно, мол, было достигнуто уже летом, а по итогам сентября Минэкономразвития зафиксировало рост. Маленький, правда, на треть процента, но это лучше, чем летний ноль. О причине этого роста можно спорить. Люди, настроенные позитивно, скажут, что экономика спасена. Люди, настроенные разумно, скажут, что выросло производство товаров длительного спроса, которым россияне запасались на рубеже осени, наблюдая за ростом курса доллара. Маленькая (по сравнению с декабрем–2014) потребительская паника подстегнула и производителей. "Страх как бизнес–стимул" — хорошее название для ненаписанной книги о природе и причинах экономических трансформаций.
Разумеется, в годовом сравнении экономика только сократится, да и сейчас, корректно говоря, чиновники ведут речь не о росте, а именно о сокращении спада. Эти слова несколько расходятся с данными госстатистики, но нам ли быть мелочными? Раз говорят, будем считать, что знают нечто, нам неведомое. А там, глядишь, оживет малый и средний бизнес, прилавки заполнит инновационный сырный продукт, и торговля наверстает упущенное (в сентябре падение розницы на 10,4% стало максимальным с начала текущего кризиса).
За кризис Минэкономразвития не беспокоится — но беспокоится оно за инвестиционный спрос, которого нет. Девальвация помогла российским компаниям увеличить доходы, как считает Росстат, за первые 8 месяцев 2015 года их прибыль выросла на 37%, однако превращения доходов в инвестиции не происходит. Нет и кредитов, ведь, согласно мнению руководителя одного из крупнейших российских банков, если в стране нет поля деятельности для малых и средних предприятий, то какой смысл их кредитовать? Вот их и не кредитуют, так, по данным RAEX, в первом полугодии 2015 года объем выданных кредитов малому и среднему бизнесу сократился на 36% (по сравнению с тем же периодом прошлого года). Можно, конечно, возмущаться словами банкира о бессмысленности кредитов малому бизнесу, но, с другой стороны, ему ли не знать, каковы на самом деле условия, в которых этот бизнес действует, и его перспективы. На осине не вырастут апельсины, а значит, незачем и давать деньги тому, кто собирается эти апельсины выращивать. Перефразируя известное высказывание об излишестве и вредности книг, которые надо сжигать в любом случае, можно сказать, что малому бизнесу, который сможет выжить без кредитов, деньги не нужны, а тому, который не может выжить, давать деньги опасно. Значит, деньги ему и не достанутся.
Но это не значит, что денег нет вообще. Как при коммунизме — для кого-то нет, а для кого–то есть. За те же полгода кредитный портфель крупному бизнесу увеличился на 30%, видимо, этот бизнес переживает текущие события как–то иначе, прямо по советскому учебнику политэкономии 1954 года, описывающему неизбежный кризис империализма. "Государство… выплачивает крупнейшим предпринимателям громадные суммы в виде субсидий. В случае угрозы банкротства они получают от государства средства для покрытия убытков…" Учебник вышел уже после смерти Сталина, но лучший друг экономистов успел его отредактировать. Оживят ли эти субсидии экономику? Это вряд ли, сомневается вождь народов, и дело тут не в деньгах. Просто "…монополиям свойственна тенденция к застою и загниванию, и… эта тенденция берет верх…" Заметим, что и тенденция эта появилась не во время кризиса. Полтора года назад Минфин, комментируя итоги исполнения бюджета 2013 года, писал, что "тотальное недоверие инвесторов и предпринимателей приводит к отсутствию инвестиционного фона". Но почему нет доверия и фона, ведь на словах все готовы встать в едином порыве, восстанавливая народное хозяйство?
В экономике существует теория выявленных предпочтений, которая призывает не доверять никаким словам, от кого бы они ни исходили. Смотреть надо не на слова, а на покупки, то есть на действия. Человек может сколько угодно говорить о мощи российского автопрома, но если он сам передвигается на BMW, это значит, что лично он не верит в перспективы и качество отечественных автомобилей. Так и российские инвесторы не верят словам, а предпочитают смотреть на дела. Например, на проект бюджета, за который на следующей неделе проголосует Госдума. Но это история для следующей колонки.
