Театральный критик Дмитрий Циликин — о гастролях Нидерландского театра танца в Петербурге.
На расстоянии в пару дней в июльской афише сошлись гастроли Нидерландского театра танца — его молодежной труппы, NDT–2, и показ балета Infinita Frida, пышно названный европейской премьерой (мировая имела быть в 2013–м в Мексике).
А. А. Чацкий, как мы помним, вопрошал: «Где, укажите нам, отечества отцы, Которых мы должны принять за образцы?» Если учесть, что отцы современного танца пребывают отнюдь не в нашем отечестве, остается лишь принять за образцы сделанное в иных землях. Важно не ошибиться в выборе этих самых образцов.
NDT–2 привез Дом танца «Каннон Данс» в рамках проводимого им фестиваля Open Look (нынче он прошел уже в 17–й раз). Выбор действительно образцовый: показанная программа с блеском подтвердила репутацию одной из лучших в мире компаний contemporary dance. Правда, первый балетик из, как говорят на театре, тройчатки — I new then Йохана Ингера — добротный грамотный средний уровень, не более того. Зато «Печальный случай» Пола Лайтфута и Соль Леон — вещица, со времени сочинения в 1998–м испытание этим самым временем выдержавшая вполне. Вживую с хореографией семейного тандема нас некогда познакомила Диана Вишнева: она станцевала их трагический «Объект перемен». В развеселом и почти пародийном «Печальном случае» Лайтфут и Леон демонстрируют то же умение находить эмоциям и человеческим взаимоотношениям движенческий эквивалент. То есть попросту создавать пластические образы. Под удалую латиноамериканскую музыку трое парней и пара девчат, все в комически–карикатурном гриме, то вытягивая академически стопы, то извиваясь конечностями и корпусом и по–обезьяньи припрыгивая, лихо выплясывают свои дуэты и ансамбли. Демонстрируя настоящую виртуозность, а притом актерскую свободу, заразительность и отменное чувство юмора.
«Кактусы» Александра Экмана (еще одно громкое имя в современном танце) — захватывающая череда сцен: 16 артистов каждый на своем светлом квадратном щите танцуют с бешеной скоростью, или медитативно зависают, или вовсе замирают (темп задают специально аранжированные фрагменты из Гайдна, Бетховена, Шуберта и Малера), разделяясь на двойки, четверки, восьмерки и снова сливаясь в единый организм. Синхронность феноменальная! И здесь тоже нашлось место юмору, и даже диалогам, и, главное, от этих «Кактусов» (которые, кстати, появятся на сцене) веет свежим дыханием современной жизни. Это трудно объяснить (тем более доказать), но, сидя в зале, это чувствуешь физически.
Infinita Frida — проект, осуществленный сборной командой из берлинского Staats Ballett и Мариинского театра. Все это сочинил и поставил Юрий Смекалов по инициативе берлинской примы Элизы Каррильо Кабреры. Поскольку она мексиканка, в героини выбрали Фриду Кало, мексиканскую художницу и одну из икон мирового феминизма. Но не так прост был г–н Смекалов, чтобы удовольствоваться одной биографией Кало, полной невероятных перипетий (и положенной в основу известного фильма «Фрида» Джулии Тэймор с Сальмой Хайек в заглавной роли). Нет, предусмотрена какая–то девочка Лиза: «Первое вдохновение Лизы превращается в борьбу с жизненными обстоятельствами. Растерянная и взволнованная она засыпает» (пунктуация оригинала либретто. Взволнованный сон — оттуда же). Увольте меня от пересказа, как именно вдохновение превращается в борьбу, но, в общем, во сне наша Лиза видит не кого–нибудь, а Фриду Кало (с другой стороны — а кто же еще должен сниться всякой нормальной девочке?). Каковая Фрида проделывает, что ей положено: крутит роман с Диего Риверой, потом, натурально, со Львом Давидовичем Троцким, кроме того, задействованы Алехандро — Фридина первая любовь, ее же сестра, жена Троцкого Наталья, некий доктор и, само собой, Смерть.
Но это еще только первый акт. Во втором Лиза каким–то неустановленным способом превращается в самое Фриду, а прочие добрые люди — в цвета (например, Ривера стал желтым, а Троцкий, натурально, красным). Лизафрида с ними некоторое время воюет, но в конце концов «Лизе все удается: ее голос звучит свободно, в унисон с мечтой о красоте».
Внимая унисону с мечтой, поневоле вспоминаешь старую шутку: было у старика три сына — старший, средний и артист балета.
Юрий Смекалов 10 лет танцевал у Бориса Эйфмана, с 2008–го в Мариинском театре. Естественно, он принял за образцы эти два учреждения. От Эйфмана — многозначительный на напыщенный мелодраматический сюжет. От классики — тривиальности вроде того, как дама, кокетничая, к мужчине подскакивает жете, а от него отворачивается в первый арабеск. Ну и еще если, допустим, Владимир Шкляров горазд прыгать — поставим ему под конец saut de basque. Тут хореография конгениальна музыке Александра Маева, эпигонской просто уже до очаровательности: вот что вы в жизни слышали — всему она и подражает. Сия глупейшая провинциальная залепуха обильно сдобрена вырвиглаз-видеоинсталляциями по мотивам творчества Кало: художник–постановщик Елисей Шепелев.
На оба спектакля собралось немало танцующего люда, в том числе молодого. Вот и посмотрим, что они примут за образцы.
