У слова "инновации" в России явно подпорченная карма. Но бизнес–ангелы несмотря ни на что вкладывают деньги прежде всего в проекты, связанные с новыми технологиями. Правда, рынок венчурных инвестиций в прошлом году в России рухнул более чем вдвое. "ДП" попытался понять, зачем российские менеджеры и предприниматели становятся бизнес–ангелами.
"Те, кто хоть немного побыл в шкуре бизнес–ангела, из этого состояния уже не выходят", — уверяет Алексей Гирин. Его Starta Capital хоть юридически и оформился как фонд, но так и остался в нише бизнес–ангельского инвестирования. О наркотическом эффекте ангельской миссии говорят многие, но причины такого воздействия называют разные. Одни считают, что дело в азарте — воспринять чужую идею, поверить в неопытных людей, направить их усилия и таланты в нужную сторону и… бинго! Выигрыш и риск потери не меньше, чем в казино! Здесь есть место и удаче, и расчету, и личным невероятным усилиям, и абсолютному моральному удовлетворению. Другие ценят возможность поработать с интересными людьми. "Довести стартап до exit–стадии — это совсем другое, чем просто управлять подчиненными. Стартаперы совершенно иначе мотивированы, и в сотрудничестве с ними работают совершенно другие правила и механизмы", — уверен Сергей Фрадков, управляющий партнер стартап–акселератора iDealMachine. И тех и других в равной степени заводит осознание того, что они творят и популяризируют технологии, которые станут в будущем повседневной реальностью.
Российские бизнес–ангелы лишены уважения и привилегированности, которыми пользуются их европейские, а еще в большей степени американские коллеги. В развитых странах к ним относятся как к высокой касте, как к людям, которые создают будущее, закладывают инновационную основу будущего процветания своей страны. В России их пока просто не знают. "Если вы на улице спросите, где найти бизнес–ангелов, вас направят скорее к теологам, чем к инвесторам, — смеется Луиза Александрова, президент НП "СОБА" (Санкт–Петербургская организация бизнес–ангелов). — Мало кто знаком со спецификой этого дела".
И стартаперы, и сами участники деликатно оценивают состояние отечественного рынка бизнес–ангельского инвестирования как зачаточное. Президент ассоциации бизнес–ангелов "Стартовые инвестиции" Эдуард Фияксель добавляет к коллективному самоопределению словосочетание "с неустойчивым началом" и объясняет: "Сейчас рынок представляет собой сообщество из нескольких сотен человек, часто неграмотных в вопросах рисковых инвестиций, действующих в условиях отсутствия соответствующего законодательства, и все это в стране, где 80% финансовых потоков проходят в секторе так называемого государственного капитализма". Для сравнения: в США, по данным венчурного предпринимателя Марка Кьюбана, сообщество бизнес–ангелов насчитывает более 225 тыс. человек.
Читайте также:
Авторская колонка
Какие стартапы выживут в 2016 году
Евгения Смородникова, директор "Founder Institute — Санкт–Петербург" сужает круг российских бизнес–ангелов до "пальцев одной руки", оговариваясь при этом, что речь идет о профессиональных инвесторах, а тех, кто хотел бы вложить свободный капитал "во что–то этакое", побольше. Будет ли число этих отважных людей расти, большой вопрос. Случившаяся на днях история с венчурным инвестором Кендриком Уайтом говорит о том, что агитпатриотизм сейчас в России ценнее новых технологий: американец, занимавший пост проректора ННГУ по инновационной деятельности, был уволен после того, как в конце июня телеведущий Дмитрий Киселев в выпуске "Вестей недели" предложил кандидатов для "патриотического стоп–листа". Но несмотря ни на что, по словам экспертов, за последний год полку ангелов прибыло за счет предпринимателей, продавших свой бизнес в трудные времена и ищущих, куда бы вложить освободившиеся деньги, а также тех, кто разочаровался в инвестициях в недвижимость.
Трудно быть молодым
Начинающие бизнес–ангелы — головная боль стартаперов. Это могут быть вполне приличные люди, но им мешает опыт традиционного бизнеса. И не просто мешает, а сводит к нулю их шансы хорошо капитализировать свои инвестиции. Во–первых, большинство из них помешаны на контроле, отклонение от бюджета воспринимают как проблему, в которую срочно надо вмешаться. "Венчурный бизнес работает совершенно по–другому, тут надо беспокоиться, скорее всего, когда бюджет не исполняется, — объясняет нюансы работы со стартаперами Евгения Смородникова, — потому что это значит, что ребята отстают от графика, не тратятся на маркетинг и все еще не предлагают свою услугу или товар широкому потребителю".
Во–вторых, их представления о венчурном бизнесе зачастую далеки от реальности, они переоценивают свои креативные возможности, требуя за "идеи" увеличить долю, даже не догадываясь, что тем самым отпугивают последующего за ними инвестора или покупателя бизнеса. И это их третья проблема, возникшая на незнании специфики бизнеса, в который они ввязались. Неопытные ангелы отказываются понимать, почему из–за недостаточной мотивированности основателя стартапа покупатель может отказаться от покупки бизнеса. В традиционном предпринимательстве строптивого директора можно заменить на другого, который будет усердно трудиться за зарплату и чувствовать при этом себя счастливым.
К перечисленным проблемам директор сервисной службы Git in Sky Сергей Житинский добавляет и проблему приоритетов: "Вместо того чтобы работать над совершенствованием и продвижением своего сервиса, технологический предприниматель рискует погрязнуть в бюрократии, которую разводит неопытный инвестор, будучи просто "не в теме". Андрей Афанасьев, основатель стартапа iBinom, наукоемкого проекта в области биоинформатики, говорит, что от услуг неопытных бизнес–ангелов он и его команда давно отказались, поскольку "быстро поняли, что с ними связываться себе дороже".
Тем не менее профессионализмом человек иначе, чем посредством проб и ошибок, не обрастает. "Пока инвестор наберется ума, он загубит не один и не два хороших проекта. И это нормально, — то ли шутит, то ли говорит вполне серьезно Алексей Гирин. — Практика показывает, что прозрение наступает только после того, как человек разобьет несколько собственных горшков".
Сам Алексей входил в этот бизнес постепенно, как в холодную воду. Думать о бизнес–ангелах начал еще в 1990–х, учась в институте, несмотря на то "что ни литературы, ни интернет–ресурсов по этому вопросу тогда не было". Потом стал помогать клиентам своей консалтинговой компании разбираться с ситуацией, почему миллионные вложения в чужой бизнес не приносят обещанных доходов. Пытался искать инвесторов для российских стартапов в Кремниевой долине, а не найдя, привлекал в них отечественные, сам финансировал. В итоге решил, что сторонней деятельностью, которая отнимает уйму времени, пора заняться профессионально. К моменту создания фонда Starta Capital у его партнеров — Алексея Гирина и Людмилы Голубковой — была уже наработана методология оценки стартапа, позволяющая измерить перспективы проекта задолго до того, как он обрастет такими количественными показателями, как выручка или динамика прироста пользователей. Как и все бизнес–ангелы в начале своего пути, Алексей и Людмила пытались встраиваться в сети инвесторов, привлекали деньги друзей, экспертизу партнеров.
"По сути, — размышляет Луиза Александрова, — работа в сетях для бизнес–ангелов — это хороший способ распределения рисков". Промежуточным решением для начинающего ангела может также стать сотрудничество с бизнес–инкубатором. По свидетельству Сергея Петренко, инвестиционного консультанта бизнес–инкубатора "Ингрия", "В большинстве случаев бизнес–ангелами являются занятые люди, располагающие средствами для инвестиций, но не временем для того, чтобы досконально разобраться с тем, как получить от них вознаграждение. Они не становятся партнерами фондов, потому что хотят иметь больше рычагов влияния на проект. Поэтому им (и нам) удобно работать с объединениями бизнес–ангелов, такими как НАБА, клуб бизнес–ангелов ФРИИ и проект StartTrack". К тому же в России сумма сделок с бизнес–ангелами редко превышает $60 тыс.
При всех недостатках непрофессиональных бизнес–ангелов стартапу проще закрыть инвестиционную сделку с ними, чем, скажем, с венчурным фондом. В большинстве случаев инвесторы–одиночки быстрее принимают решение и предъявляют меньше требований к пакету документов.
Пассивное будущее
В докладе, представленном в этом году, заместитель генерального директора Российской венчурной компании Евгений Кузнецов говорит: "Идеалом являются активные ангелы, которые инвестируют в компании и активно занимаются менторством. Существуют также пассивные ангелы, которые инвестируют".
В своей книге "Венчурное образование в России" гендиректор ЗАО "Академ–партнер" Александр Каширин пишет об американском опыте, где "бизнес–ангельские сети достигли высокой степени развития, в ряды инвесторов вливаются многие представители среднего класса. Образовалась большая группа "пассивных" бизнес–ангелов, выбирающих проекты по рекомендации сети и не принимающих участия в их управлении. Среди них много пенсионеров Калифорнии, сообща инвестирующих в инновационные проекты Силиконовой долины". В России, по наблюдениям Луизы Александровой, группа таких людей пока не столь значительна, однако о предпосылках к росту этого сегмента инвесторов уже можно говорить. Сформировался сегмент предпринимателей на пенсии, поднявших свои предприятия в 1990–х, затем либо передавших их в управление либо продавших, и теперь они выискивают возможности для сохранения и приумножения капиталов. Есть еще топ–менеджеры крупных компаний, озабоченные той же проблемой. Одна беда — не в российском менталитете пассивно ждать дивиденды. "Наши люди не способны ослабить бразды управления, они хотят управлять, а не контролировать, работать, а не быть свободными. Это психологическая ломка — рождение инвестора из предпринимателя", — смеется Луиза.
Умерли или замерли
По данным РАВИ, совокупный объем венчурных инвестиций в России составил $107 млн, или всего 42% от уровня 2013 года. В нынешнем году стало еще тяжелее.
Евгения Смородникова уверена, что бизнес–ангелы умерли или как минимум замерли в ожидании того, что будет дальше, разъехавшись по заграницам, прицениваются, но не вкладывают, изучают, но не закрывают сделки.
У проектов только "Founder Institute — Санкт–Петербург" в начале кризиса сорвались две почти завершенные сделки.
Луиза Александрова считает, что кризис, напротив, может помочь. На ее взгляд, традиционные ниши для вложений — фондовый рынок и недвижимость — постепенно сдуваются, и инвесторы ищут новые инструменты для приумножения своего капитала.
По мнению Алексея Гирина, после кризисной терапии инвестор стал более осторожным и избирательным, выбирая либо стартапы с потенциалом выйти на глобальные рынки, либо дивидендные проекты, то есть такие, которые способны уже в короткой перспективе приносить постоянный доход как своему основателю, так и инвестору: "Конечно, сделок стало меньше, но бизнес–ангелы никуда не делись, они перестраиваются, пытаются понять новые точки роста".
Опыт Эдуарда Фиякселя в ангельском бизнесе практически 20–летний (юбилей своей ангельской миссии инвестор будет праздновать в 2016 году), за это время он поднял не менее трех десятков стартапов в финансовой сфере, ретейле, девелопменте, телекоммуникациях, IT и т.д., создал одну из первых отечественных сетей бизнес–ангелов "Стартовые инвестиции".
В 2013 году один из проектов Эдуарда Фиякселя — телекоммуникационная компания MegaMax была продана швейцарской компании Trivon AG, представителю Virgin Connect легендарного Ричарда Брэнсона. Этот проект стал личным рекордом профессора нижегородского филиала НИУ ВШЭ: мультипликатор сделки составил 28 от вложенных средств. Фияксель выделяет IT как область инвестиций, и в это понятие он помещает как программное обеспечение, облачные технологии, так и СМИ с онлайн–магазинами.
По мнению Фиякселя, именно IT занимают в портфеле бизнес–ангелов 80–90%, оставшееся место идет под биотехнологии, медицинские разработки, сервисы по энергосбережению.
Другие эксперты добавляют, что сейчас в моде сложновоспроизводимое оборудование, а также чистые, высокие и биотехнологии.
Куда податься
Главный показатель успешности венчурного фонда или бизнес–ангела — наличие так называемых выходов, то есть продаж их портфельных компаний.
"На российском рынке сегодня таких выходов крайне мало, — оценивает обстановку Сергей Фрадков, управляющий партнер стартап–акселератора iDealMachine. — Влияет на это и кризис, и политическая ситуация. Как результат, те инвесторы, у кого есть такая возможность, начинают больше вкладывать в проекты за рубежом, например в Израиле или в США". Те же из них, кто продолжает вкладывать в проекты в России, хотят, чтобы их проекты выходили на глобальные рынки как можно скорее.
"Мы должны ориентироваться на украинский, финский, израильский опыт стартаперов, которые национальный рынок даже не рассматривают в качестве площадки для приложения усилий", — говорит Алексей Гирин и цитирует Игоря Агамирзяна из РВК, который говорил, что российский рынок слишком мал для глобальных проектов и слишком огромен для локальных.
