Кризис на Уолл-Стрит провожают матом

"Мировая биржа рухнула! Наша пойдет за ней! Это конец!", - доносится с Уолл-Стрит, узенькой улочки в нижней части Манхеттена в городе Нью-Йорк, почти каждый день. При этом неважно, лишился индекс Доу Джонса в эту торговую сессию одного процента или сразу пяти. Страшное слово "кризис", которое мир фактически навязал гражданам США, прочно засело в сознании американцев и стало всенародно любимым.

На эмоции американский народ не скупится – машет руками, показывает нецензурные жесты и много-много ругается отборнейшим американским матом. То, что это именно жесткий американский мат дает понять одно единственное слово (по эстетическим соображениям не буду уточнять какое) – английский язык не так богат как русский, поэтому тавтология у них неизбежна.

"Рецессия идет полным ходом", - говорит моя подруга. При этом для "простых" американских граждан эта самая "рецессия" сводится к тому, что они ее часто обсуждают. Это стало в США модной тенденцией. Предсказывать когда же кончится "кризис" принялись все как один – и коренные, и приезжие, и банковские служащие, и трудяги-фермеры.

В остальном жизнь американцев с "приходом рецессии" почти не изменилась. Просто на Уолл-Стрит чаще стали сбегаться репортеры, а по местному телевидению все чаще стали рассказывать про сильную нацию, крупнейшую экономику и непобедимую Америку. И еще все очень не любят президента Джорджа Буша. С его уходом, по мнению рядовых американцев, жизнь в стране наладится. Предвыборные программы основных кандидатов на пост президента – Джона Маккейна и Барака Обамы говорят о том же – "выберите нас и рецессия исчезнет". Американцы верят.

На поощрения для "верующих" государство не скупится. В этом году честным налогоплательщикам Америки сделали "подарок" – вернули с налогов процент. Моя подруга нежданно-негаданно получила $600 просто за то, что работает за "белую" зарплату и не скрывается от налогов. Была рада, позвонила маме – сказала, что в Россию возвращаться не планирует.

Американская вера в светлое будущее сильно пошатнулась лишь однажды – с крахом банка Инди Мак. Граждане США кинулись за своими вкладами толпою и стояли в очереди в страшную жару. С непривычки многие падали в обморок тут же – в очереди. Буш с экранов призывал всех к спокойствию. Прошло два-три дня и все и вправду успокоились. Деньги всем вернули, жизнь пошла своим чередом.

"Мы продолжаем хранить деньги в банке", - говорит моя подруга. У них так принято. Традиционной "стеклянной банки", в какой хранит деньги каждый среднестатистический россиянин, у моей подруги дома просто нет. Носить наличность с собой или хранить где-то в зоне досягаемости – дурной тон для американцев.

Для меня, заставшей отечественный кризис 1998 года хоть и в юном, но уже осмысленном возрасте, спокойствие подруги непонятно. Для меня слово "кризис" ложится на язык горьким привкусом массовой нищеты (я видела как мои соседи подбирали окурки на улице, потому что курить хотелось, а денег на сигареты не было, я помню, как мама и папа с высшем образованием и солидным стажем работы пошли торговать на рынок более-менее ценными вещами, какие были дома), для американцев кризис, по словам подруги, это временное состояние легкого дискомфорта.

Я осторожно спрашиваю: "Как же так? Ведь ты русская, ты помнишь как это может быть "больно"? Она отвечает: "Да, помню. И все русские в Америке имеют свой продовольственный запас, тайную "кучку" наличности и ощущение, что живем мы все же в другой стране". Я все же уточняю: "Ты вернешься в Россию?". Она смеется: "Даже не думаю".