Я много путешествую и поневоле коллекционирую впечатления об аэропортах. Они всегда лицо страны, региона, города.
В новом аэропорту Шанхая, например, встречают с улыбками сказочной красоты
девушки, и сразу чувствуешь себя в восточном плену. А в аэропорту Пекина вместо
девушек торчат по стойке "смирно" неулыбчивые солдаты – и тут же вспоминаешь
товарища Мао.
Мне как-то не случалось летать через "Пулково-2" – но вот на днях
оскоромился. И теперь наш терминал занимает в моем списке первое место. С конца.
Попробуйте как-нибудь сами постичь логику и логистику этого места,
законопослушно приехав за два часа до рейса. При входе – гигантская очередь: в
отличие ото всех аэропортов мира, где сначала – регистрация и сдача багажа,
потом – кофе и поцелуи с провожающими, затем – досмотр и паспортный контроль,
здесь сразу досмотр.
Рекомендую в очереди бросить взгляд на табло с расписанием: далее, в
зале-отстойнике, информации не будет. "На какой стойке откроется регистрация?" –
"Неизвестно". "У меня остался час до рейса, он что, задерживается?" – "Ждите
объявлений". "Я могу вернуться назад, посмотреть на табло?" – "Не можете". "Вы
хоть понимаете, что у вас не аэропорт, а помойка?" – "На себя посмотри, умник! А
то милицию вызовем!"
Все: говоря языком Чехова, мы попали в запендю. Ничто потом: ни отсутствие в бизнес-зале туалета, ни грязный сортир с битым кафелем в общей зоне, ни зачем-то второй досмотр перед посадкой – уже не удивляет. Включая то, что никто этого кошмара не замечает. Похоже, для меня одного "Пулково-2" выглядит эдаким ГУЛАГом-light: терпимым, но непереносимым. Разве можно переносить то, что одни унижаются, а другие унижают, но никто не видит унизительности происходящего?
Все: говоря языком Чехова, мы попали в запендю. Ничто потом: ни отсутствие в бизнес-зале туалета, ни грязный сортир с битым кафелем в общей зоне, ни зачем-то второй досмотр перед посадкой – уже не удивляет. Включая то, что никто этого кошмара не замечает. Похоже, для меня одного "Пулково-2" выглядит эдаким ГУЛАГом-light: терпимым, но непереносимым. Разве можно переносить то, что одни унижаются, а другие унижают, но никто не видит унизительности происходящего?
Впрочем, перед улетающими все же маячит свобода. Перед провожающими –
аэропорт.