В августе 1998-го

<b>Вопрос такой:</b> почему изображение черно-белое и дрожит? Видимо, для пущего ужаса, будто бы снимали на любительскую кинокамеру в подвале, в то время как кровавая гэбня выламывает прикладами дверь и говоруна вот-вот повлекут в пыточное подземелье. Ну, чисто Осама Бин Ладен, не хватает только бороды и калаша на стене. А что? Раз уж вы обещаете пенсионерам какие-то запредельные деньги, то и Калашников должен пойти в дело и портрет Че Гевары тоже не помешает. Только вот пенсионеры не верят. Они-то хорошо помнят нищету 90-х, а в особенности -- развеселые деньки в августе 1998-го года. Тем, кому сейчас двадцать и кто сейчас любит под лимоновскими знаменами ходить на митинги и горлопанить про преступную власть, тогда было двенадцать, были они пацанами желторотыми и все тяготы жизни несли на себе их родители. Они, кто доблестно охаивает Путина в чатах, блогах и на форумах, просто ничего не помнят о тех днях. А я вот помню.

<b>Месяца за три до дефолта </b>я занял $30000 на ремонт нашего нового офиса, который располагался в промышленном здании внутри Трехгорной мануфактуры. Ремонт осуществляла группа талантливых молдавских гастарбайтеров, которые, как водится, жили тут же, возле стройки и, дабы не попасть в руки алчных ментов, выходить за пределы мануфактуры им строго не рекомендовалось. В целях экономии все продукты для молдаван закупались на открытом продуктовом рынке возле Киевского вокзала, рядом можно было купить и все необходимое для ремонта, кроме стройматериалов. Ремонт шел в общем-то споро, я постигал особенности молдавского национального характера и все было хорошо. Где-то за несколько дней до дефолта я позвонил своему товарищу, у которого занимал деньги, с целью испросить последний транш -- $5000. Товарищ, человек на редкость обязательный и пунктуальный, не взял трубку. А был он по профессии юристом, совладельцем известного адвокатского бюро и особо довереным лицом по вопросам собственности крупного банкира аж из &#171;семибанкирщины&raquo;. Мой товарищ уже тогда все знал. А я, как и миллионы других – нет. В роковой день катастрофического обвала рубля с продовольственного рынка к вечеру полностью исчезла гречка. Во второй – соль. Последними покинули поле боя макароны.

<b>-- Иди хоть чаю купи!</b> – велела мне жена. Я приехал на рынок, увидел пустые прилавки и едва-едва успел купить три огромные коробки очень плохого чая, которые потом хранились еще лет пять. По рынку бродили старушки и причитали.

<b>-- Да ерунда это все,</b> пустяки… --- сказал мне мой дружок, владелец архитектурного бюро. Бюро состояло из него одного, жил он в Риге и ему не надо было платить зарплату редакции и двум десяткам гастарбайтеров, которые, сидя внутри фабрики ничего не понимали, но уже начали выражать недовольство тем фактом, что из рациона изчезла столь любимая ими красная фасоль.

<b>– …посмотри на этих</b> людей вокруг. Спокойно сидят, кушают и выпивают -- мы сидели в одном из роскошных ресторанов там же на Трехгорке, только снаружи – они же не перестали по ресторанам ходить? Все будет нормально.

<b>Между тем ресторан</b> гудел, как развороченный улей, говорили только о дефолте, что у всех остановился бизнес, что убытки катастрофические и что платить по контрактам за суда с мороженной рыбой, которые уже вышли из портов тихоокеанского бассейна, нечем. Что надо как-то съезжать из дорого офиса, сказав его хозяевам &#171;спасибо&raquo;, которому они вряд ли обрадуются. Что надо проводить массовые сокращения и, говорят, в одном из обменников где-то на Полежаевской еще можно купить фунты стерглингов. По блату. С черного хода.

<b>-- Продуктов на складах</b> осталось на три дня, -- сказал мне не кто нибудь, а Михаил Куснирович, с которым мы играли в футбол на даче у общих знакомых, -- …это мне мой приятель рассказал, он владелец сети магазинов. &#171;Седьмой континент&raquo; называется. Импорт встал! Встал, понимаешь?..

<b>А самое главное</b> – я помню то жуткое ощущение паники и страха. Ощущения, что страна несется в пропасть, которое не покидало решительно всех, кто бы как ни хорохорился. И оно не покидало нас ровно до того момента, когда кандидатура Евгения Максимовча Примакова была внесена в Госдуму в качестве кандидатуры на пост премьер-министра.

<b>-- Вы знали тогда,</b> что надо делать? – спросил я его много лет спустя.

<b>-- Я знал чего нельзя </b>было делать. Нельзя было проводить деприватизацию – ответил Примаков. Именно это – &#171;распилить&raquo; госмонополии, то есть нарушить существующую систему собственности и предлагают сегодня &#171;младотурки&raquo; (определение не мое, а Виктора Геращенко) из СПС.

<b>Я всегда очень критически</b> относился к Борису Николаевичу Ельцину и говорил и писал о разрушительности его правления -- исключительно в то время, когда он был президентом. Но вот в чем только, по моему мнению нельзя обвинить старика, так это в дефолте 1998-го. За его могучей спиной шалопаи, которые сегодня изображают из себя нечто среднее из смеси Че и Бандераса мухлевали с ГКО, валютой, нефтью и торили дорожку Борису Абрамовичу. Ельцин умер, судьи ему Бог и История<b> </b>и у меня лично куда-то улетучился весь негатив по отношению к нему.

<b>А вот тем, кто в 1998-м </b>обрушил страну в тартарары и сидел до поры до времени тихо-тихо, похоже, захотелось вновь поиграть в политику. И я, убей бог, не понимаю, почему эта партия позиционирует себя как правая. Правая – это партия бизнеса, а бизнес в 1998-м еле выжил. Это в целом, а многие компании загнулись, оставив не по своей воле огромные долги. Я не понимаю тех, кто голосует за СПС из протеста. Тошнит от официоза &#171;Единой России&raquo;? Голосуйте за Явлинского (что, например, я и делал на прошлых выборах в Думу), за ним нет никаких катастроф в масштабах страны, а как оппозиционер он внятен и конструктивен. И в Думе будет весьма полезен. А я на этот раз пойду голосовать за &#171;Единую Россию&raquo;. По вышеизложенным причинам.