Поддельное искусство

О подделках в изобразительном искусстве dp.ru рассказала кандидат искусствоведения, заместитель директора музея-усадьбы "Останкино" по научной работе Варвара Ракина.

<b>DP.RU: Сколько, на ваш взгляд, "фальшаков" на рынке. Каков процент фальшивых Айвазовских и Шишкиных? И насколько вообще подделки угрожают рынку? Насколько качественно работают фальсификаторы?</b>

<b>Варвара Ракина:</b> Подделки были всегда – с античных времен. И слава богу, всегда будут. Мне попался как-то смешной случай. Я изучала проблемы венецианской живописи XVII века. В то время из учеников Тициана жили два художника, которые были близки к его манере. Один даже начал носил прозвище "Дельвеккио", то есть "старинный". И вот один другому пишет письмо – уже 40 лет после смерти Тициана. "Мне приносили на экспертизу картину, которую мы с тобой вместе писали 20 лет назад в манере учителя. И спрашивают: Тициан ли это? Я подтвердил, что это он". А год 1642-й был на дворе. Так что сами подделки были всегда и будут. Вопрос в другом. Что мы считаем подделкой?

Сейчас это понятие расширилось на очень широкую часть спектра. Есть не подделка, а добросовестная имитация. Например, это можно сказать о немецкой живописи XVIII века, которая основывалась на голландских образцах. Собственно, они не подделку создавали, они творили в манере голландцев. Но такой вот "голландской живописью" наполнена большая часть музейных запасников. И она же ходит по рынку в качестве голландской живописи.

И только в последнее время этой проблемой начали заниматься искусствоведы. Потому что надо четко разделять: за голландские картины – одни деньги, за немецкие – другие. На Западе немножко раньше этим начали заниматься. У нас буквально вот в последние 10 лет исследование специальное вышло на эту тему, книжка появилась 2 года назад... То есть, если определить подделку как то, что сделано вчера, специально чтобы обмануть покупателя, то я сразу скажу, что таких не очень много.

<b>DP.RU: Почему?</b>

<b>В. Р.:</b> Потому что это очень трудно сделать. Особенно того, что касается технологической стороны вопроса. Ведь это целый комплекс вопросов. Можно сделать отдельно анализ материалов картины, ее технический анализ, но кроме него, должно существовать еще и документальное подтверждение. Оно должно каким-то образом где-то быть зафиксировано.

Кроме того, существует художественный язык самого автора, и он обладает некоей логикой. Каковой логикой часто не обладает поддельщик. Потому что он подделывает сегодня одно, завтра другое, послезавтра третье. Вот если бы он подделывал всю жизнь Малевича, возможно, он бы в его логику попал. Вписался бы.

Но для этого надо быть гениальным, как Малевич. И сумасшедшим как Малевич. Дело в том, что этим ребятам не хватает глубокой образованности и художественной логики. Допустим, он пишет вещь, датирует ее таким-то годом. Но он не знает, что в таком году она просто не могла появиться! Просто потому, что художник еще к этому не пришел или потому, что он уже это забыл. Поэтому таких подделок мало. Чаще всего встречаются как раз другие, когда пытаются вещь более молодую выдать за более раннюю. Вот как с этими немецкими – на экспертизу несут одну за одной.

Действительно, немецкие добросовестные картинки второй половины XVIII века, так называемой франкфуртской школы. Тогда вся Германия писала "голландцев". Их еще пытаются как-то не состарить, а придать им вид голландской живописи. Например, какую-нибудь наклеечку прилепить, помусолить ее, как будто это старая-старая наклеечка, как будто это еще в XIX веке считали, что такой голландский художник XVII века... Поэтому просто наглых подделок довольно мало. Мне попадалось за все время процентов десять. Я считаю, что это мало. Это нормальный мировой процент.

А вот как раз проблема с тем, что пытаются выдать одно за другое. Сейчас, конечно, главная проблема с европейской живописью, на которой ставят подписи, монограммы русских художников. Тащат ее сюда, отнимая время у экспертов. В большинстве случаев это определяется, конечно. Именно исходя из такой вот художественной логики. Потому что все-таки в русском искусстве всегда было свое отличие, несмотря на то, что те или иные художники учились на Западе и потом пытались соответствовать, как бы быть в струе. Некая чуждость нашему художественному менталитету, она все равно присутствует для опытного эксперта, это первое, что бросается в глаза. Потом уже начинаешь проверять. А сначала вот именно это чувство. Оно очень активно.

<b>DP.RU: Насколько я знаю, если говорить о том холсте, который коллекционер передал на хранение в Эрмитаж, то речь шла о $70 млн... </b>

<b>В. Р.:</b> Начиналось с полутора. В общем, все это очень смешно. Германии не нужен Рубенс за такие деньги, потому что в Германии его полно. Она единственное из-за чего может эту историю продолжать – из принципа. А что касается Рубенса, то в немецких собраниях такой Рубенс, в Мюнхенской Пинакотеке такой Рубенс, о котором можно только рыдать. Вот и все.

<b>DP.RU: А как рынок экспертизы будет развиваться? В связи с недавними скандалами и в связи с пониманием того, что честная качественная экспертиза – это основа антикварного рынка, если, конечно, не считать самих предметов. Говорят, что сейчас вообще музеям запретили давать экспертизу.</b>

<b>В. Р.:</b> Да, совершенно верно, музеям запретили давать экспертизу. Музеи с 1 января не дают экспертизу. Это правильно с точки зрения правовых аспектов, потому что если музейный эксперт пишет на музейном бланке, то ответственность, если он ошибся, несет музей. В сущности, возможно предъявление музею претензии за его работу, работу его сотрудников. Другое дело, что мы никогда не даем рыночной экспертизы. Если эксперт, который проводит экспертизу рисунка за $3 тыс., ошибется – ну, в конце концов, ничего страшного.

А вот эксперт, который проводит экспертизу яйца Фаберже, ошибется на очень крупную сумму, если он напишет, что это Фаберже. Или не Фаберже. И поэтому музеи Кремля первыми прекратили давать экспертные заключения, сначала они в середине 90-х давали. Потом был очень большой скандал, и они прекратили это дело. Антонова в ГИМе очень давно прекратила, они не берут предметы на экспертизу от частных лиц и организаций с 96-го года. Они только для своего брата-музейщика делают экспертизу. Третьяковка все еще как бы берет. Но с 1 января и им запретили проводить экспертизу для частных лиц. Скорее всего, мне кажется, что все будет немножечко подверстываться к западной модели.

Дело в том, что там эксперт обычно работает не сам по себе, очень мало "диких" экспертов, одиночек. Он работает с несколькими галереями, с несколькими фирмами. И лишь несколько галерей-фирм имеют своих экспертов. Или они входят в состав их сотрудников, или не входят. Они могут даже привлечь специалиста – музейного работника, хотя это не приветствуется, конечно. Но он тогда выступает как эксперт этой фирмы и ни в коем случае не от лица музея. И все эти фирмы заключают договоры, в которых предусмотрена страховка. Другое дело, что большинство этих галерей торгует вещами с экспертными заключениями, да и всем остальным с условиями "как есть". Ты покупаешь и ты с этим согласен.

<b>DP.RU: Без "предъяв"?</b>

<b>В.Р.:</b> Без "предъяв". Ты покупаешь за Модильяни, мы со своей стороны вот тебе даем заключение. Если ты доверяешь этому специалисту, ты слышал что-нибудь о нем и ты знаешь, что это хороший специалист – ты покупаешь. Но если ты завтра принесешь от другого такого же специалиста бумагу о том, что это не Модильяни, мы не примем обратно и деньги тебе не отдадим. Потому что эти два специалиста для нас совершенно на одинаковой стезе стоят. Ни один, ни другой не имеет над другим преимущества.

<b>DP.RU: Для чего же тогда страховка?</b>

<b>В. Р.:</b> Страхуют на всякий случай вот таких внезапных резких скачков цен, когда вещь взлетела в 100 раз, ее купили, а потом вдруг обнаруживается, что это ошибка эксперта и другого мнения не будет, аргументация убедительная – тогда, чтобы избежать скандала, деньги возвращают, и именно это покрывается за счет страховок. Если человек купил вещь за 100 млн, ему их вернут, но с эксперта не будут ничего брать, потому что он вправе ошибаться, он подписывал договор и он страхуется.

Я думаю, что у нас к этой схеме тоже когда-то придут. Кроме того, у нас должны возникнуть какие-то специальные институты, искусствовед – это же только визуальный анализ. Искусствовед должен опираться – сейчас без этого невозможно – на какую-то материально-техническую базу. И эта база сейчас стоит очень больших денег. Потому что такие вещи, как...

<b>DP.RU: Микроскоп?</b>

<b>В.Р.:</b> Нет, нет, я даже не говорю о рентгеновских аппаратах. А вот для спектрального анализа, где нужна очень мощная техника... Она стоит больших денег и ни один эксперт позволить себе ее иметь в домашних условиях не может. Вот у меня лично есть микроскоп. Но "бандуры" для спектрального анализа нет и быть не может, да и не должно быть. У нас возникла одна организация (не будем ее называть), которая делает это грамотно и хорошо. Но они почему-то решили, что они будут брать 7% стоимости вещи. А стоимость определяют сами. Мне кажется, это ошибка, потому что к ним никто не идет. Но они здорово все делали. Они собрали оборудование, специалистов: техников, химиков, технологов, рентгенологов. И пожалуйста – делают любые анализы. А потом с этим материалом обращаются к специалистам-искусствоведам из любого места. И, кстати, это хорошо, потому что эксперт должен быть узкий, он не может на все писать. Но они требуют 7% стоимости вещи.

<b>DP.RU: Это многовато.</b>

<b>В.Р.:</b> Да, это многовато. Но они почему-то решили, что это европейская норма. Вовсе нет никакой такой европейской нормы. Абсолютно не существует, они все по-разному получают в зависимости от авторитета самого эксперта. От его опыта, от числа ошибок, им допущенных, от его известности, в конце концов. От числа публикаций. Без рейтинга нет смокинга. Понятно, эксперт тоже человек, он тоже может ошибаться. Но чем он опытнее, тем меньше ошибок допускает, тем он осторожнее, лучше скажет – "возможно", "под вопросом", "круг Рубенса".

<b>DP.RU: Почему у нас так мало аукционных домов? Сколько было попыток сделать регулярные антикварные аукционы и все они провалились. Только вот "Гелос" как-то существует, но торгует средними – в лучшем случае – вещами. Я имею в виду прежде всего живопись.</b>

<b>В. Р.:</b> Для меня этот вопрос ясен с момента закрытия последнего аукционного дома, то есть "Альфы". Первые аукционы проводили потому, что людям нравилось раскидывать пальцами, им нравилось сидеть на аукционе, поднимать эту штуку и чтобы все видели – вот такой-то Вася Пупкин купил "Богатыря на распутье" за $100 тыс. Крутой, наверное, Вася. Как только дело пошло об очень серьезных деньгах и серьезных покупателях – зачем им лишняя публичность, зачем? Публичности не нужно. Попробуйте в любой галерее спросить: вчера у вас висела картинка, вы ее кому продали? Вам ответят?

<b>DP.RU: Нет, конечно. </b>

<b>В.Р.:</b> Ну вот и ответ. Этот рынок ушел в полную тень по следующим причинам: во-первых, налоги. Продажа художественного произведения – такая же сделка, как продажа нефтяной вышки, и с нее должен отчисляться налог. То есть тот, кто продает, должен подоходный налог отдать. Моментально все ушло в тень. Кому захочется такие деньги просто-напросто платить? Во-вторых, если все сделать совершенно легально, то ты никогда не будешь иметь возможность этой вещью распорядиться потом по своему усмотрению. Ты ее не можешь продать другому, потому что опять должен будешь платить налог. И так каждый раз, по цепочке. А уж если ты задумаешь вещь куда-то увозить – это вообще нереально, если ты ее купил легально. Вот собственно основные причины, из-за которых рынок ушел в тень.

<b>DP.RU: Вы говорили, что вас приглашали оценивать коллекции, которые таковыми нельзя назвать. Каковы основные критерии коллекции – количество, качество, что? </b>

<b>В. Р.:</b> Безусловно, качество. Можно назвать "коллекция", можно "собрание", но это в первую очередь качество. И это основной признак коллекции. Кроме того, у нее должна быть какая-то объединяющая идея. Если ты просто покупаешь, что попало, что только притащили, и тебе показалось, не очень дорого стоит, а потом, может быть, будет стоить дороже – это не коллекция. А коллекция – это то, что ты сам осуществляешь путем какого-то систематического отбора – только собираешь только русскую, то ли западную живопись, то ли и русскую и западную – но портреты. То ли ты собираешь фарфор, у тебя может быть какой угодно – китайский и весь мировой. Обычно коллекция – это какое-то более-менее систематизированное собрание, имеющее какое-то лицо, у которого можно обозначить тему. Просто покупать произведения искусства – не значит коллекционировать. Коллекционировать каждый раз какую-то систему, какую-то интригу, должен быть какой-то объединяющий элемент. Пусть у тебя предметы со всего мира, но одного времени. Вот я собираю первую половину XIX века, и туда входит это, это, это, включая папуасские маски – это уже будет коллекция и пусть даже всего будет по одному. Но когда у тебя здесь Модильяни, здесь Айвазовский, а здесь тарелка императорского фарфора – "сцены войны 1812 года" – так не годится. Это не коллекция. Это просто предметы для украшения твоего интерьера и ничего больше.

<b>DP.RU: А наше современное искусство? Дорожают не то что живые, а еще вполне даже молодые русские художники...</b>

<b>В. Р.:</b> Очень сильно дорожают. И ими стали регулярно торговать, регулярно включать в русские торги, долгое время этого не было. Возьмите последние аукционы Sotheby,s загляните в каталоги – русские продажи обязательно включают в себя современных художников. Нормальных, естественно, художников. Как ни странно – Никас Сафронов отсутствует.

<b>DP.RU: И Шилов.</b>

<b>В.Р.:</b> И Шилов отсутствует, а Глазунов присутствует, но ранний. Но зато вся обойма наиболее известных современных художников молодых там присутствует. Уже не говоря о классиках типа Пивоварова, Косолапова и прочих. И молодые тоже – Батынков и кто угодно. Пусть за них пока не платят еще не такие деньги, как за Кабакова – это же неважно, художник должен раскручиваться. Как только он попадает на международные аукционы, это уже для него хорошо. Но аукционы – это не главное. Аукционы – это для наших богатеньких олигархов, которые думают, как деньги вложить, а настоящие любители искусства, особенно современного – они ездят не на аукционы, они ездят на международные ярмарки, которые специально для этого существуют.

Открывается ярмарка, на нее приезжают галереи, представляют художников, торгуют ими. Современное искусство – это специфическая область, это действительно требует мозгов, чутья. Его труднее покупать, чем старое искусство. Что значит "старое"? Ты же точно знаешь, что картины русских передвижников неизбежно всегда будут входить в число вещей, которые не стыдно купить. Другое дело – за какую цену. А вот картины современных художников – не всегда и разберешься. Говоря даже не о картине, а, допустим, об объекте или инсталляции – стоит, не стоит, зачем, почему? Тут, конечно, нужно серьезно увлекаться. И вообще не надо покупать просто так.

Просто так можно коврик на стену купить. Нужно, чтобы у тебя к вещи душа лежала, чтоб ты ее полюбил и купил. Пусть она, в конце концов, твой вкус отражает. Например, я как музейный работник с очень большим стажем и кандидат искусствоведения должна вроде бы не любить "академиков" – и русских, и французских – конца и второй половины XIX века. А я их обожаю! Французы, Жеромы, гаремы с голыми попками или наши, помните, была выставка в Третьяковке "Пленники красоты"? Ну, обожаю. А наша позднесоветская идеология говорила, что академизм – это плохо. Но там такое качество живописи, что никогда в жизни под расстрелом не соглашусь сказать, буду терпеть, как Зоя Космодемьянская, и не скажу, что плохо. Это хорошо.

Так что со вкусом все, конечно, относительно. Но всегда есть какой-то порог качества, за который вещь не должна уходить. Качество – самое главное. А качество, к сожалению, вещь, которая только воспитанием достигается. Есть люди, которые очень быстро в это дело вникают и сразу начинают чувствовать. Это талант, как и любой другой талант. А другие – медленно, но все равно научиться можно. Художник, который работает на тканенабивочной фабрике, различает 20 тыс. оттенков красного цвета. Я различаю шесть. Но это не мешает мне быть более квалифицированным знатоком, чем этому художнику. Дело в насмотренности, в знании.

<b>DP.RU: Вы сказали очень важное слово – "насмотренность". То есть для того, чтобы хорошо разбираться в искусстве, нужно просто чаще посещать музеи?</b>

<b>В. Р.:</b> Музеи и выставки. Тогда ты просто автоматически начнешь разбираться в искусстве. А если ты этого не делаешь и всего лишь смотришь на искусство исключительно в антикварном салоне – не быть тебе никогда знатоком и даже просто любителем. И большая часть вещей, которые ты купишь, провисят холодными у тебя дома, а потом ты их продашь с убытком. Потому что это область, которая требует любви.

<b>DP.RU: Мы говорили, в общем-то, о высоких материях. А что, к примеру, можно собирать среднему классу, у которого нет больших денег на живопись, на фарфор, а собирать тянет? Ну не спичечные же коробки, в конце концов.</b>

<b>В. Р.:</b> Нет, нет, что вы. Есть целая область предметов, которые очень привлекают и как собирание коллекции, и, с другой стороны, могут украсить интерьер. Во-первых, это все виды графики, начиная с гравюры. Не обязательно начинать с Дюрера. Совершенно необязательно. Есть масса очень хорошей графики. Сейчас же все ездят в Европу, зайди ты в любую лавочку любой немецкой деревушки, там настоящие хорошие гравюры за очень маленькие денежки! Огромные пухлые папки будут стоять.

И это очень изысканный вид искусства. Если ты его действительно знаешь и полюбишь – безумно интересно. Причем гравюры-то у нас существуют – на минуточку – с XIV века по самое последнее время. Мы говорим о графике. А есть еще и фотография. Сейчас все более престижным становится собирание фотографий мировых звезд. Начиная с нашего Александра Родченко и кончая современными американцами. В-третьих, плакат. Плакат очень привлекателен для коллекционирования, потому что недорог. Ты можешь менять экспозицию бесконечно, в конце концов, она не занимает много места. Ты купил сегодня, он у тебя повисел 2 года, надоел, ты его спрятал, а через 10 лет ты его вдруг увидел, и вспомнилось все, то ты 10 лет назад думал, чувствовал и говорил.

И наконец, это графика именно как авторский рисунок. Не обязательно покупать акварели Александра Бенуа. Ведь сейчас на рынке так много хорошего качества и русского рисунка и западноевропейского рисунка. Другое дело, что такие вещи, как рисунок, они как раз требуют к себе постоянного внимания. Почему? Нельзя рисунок раз и навсегда повесить на стенку, чтобы он там висел. Надо экспозицию менять, потому что выгорает рисунок и акварель солнечного цвета. Ну так это и прекрасно. Сегодня ты это повесил, а через какое-то время снял, повесил другое. В последнее время я заметила большой интерес к коллекционированию как раз не у олигархов, а у женщин из их окружения – жены, дочери. Даже не из олигархов, а из того слоя, который вы называете средним классом.

И вот эти самые жены и дочери впадают в азарт, начинают рыскать и искать русский рисунок, русский карандашный портрет и воспитались уже как "крутые" коллекционерки. Вот, им говорят, есть такой-то портрет. Нет, у меня этого художника этого времени уже есть пять штук, мне больше не надо, я хочу другой его период. Меня, например, это очень радует. Потому что выросло новое поколение коллекционеров. И это хорошо, что они из среднего класса, потому что они собирают серьезные коллекции. У меня есть два знакомых коллекционера, собирающие миниатюры. Собирание миниатюр – это вообще высший класс собирательства.

Одному как-то случайно коллекция досталась, и он так, ни шатко, ни валко продолжает ее пополнять. А второй с первой миниатюры, в которую влюбился, начал собирать и собрал сейчас коллекцию лучше, чем была когда-то у великого князя Николая Михайловича. Просто лучше и больше, начиная хотя бы с того, что вещи из той коллекции попали к нему. И он продолжает свою расширять. Это великолепная коллекция русской миниатюры, у собирателя великолепный вкус.

<b>DP.RU: И много денег, судя по всему...</b>

<b>В. Р.:</b> Нет, это как раз "по среднему классу". Миниатюры же недороги – $2–3 тыс. А сколько радости приносят! Другое дело, что их нельзя развесить раз и навсегда шпалерой по стенкам, потому что время от времени их нужно снимать и дать им отдохнуть, это все-таки акварель. И вообще за ними нужно следить. Посмотреть – не завелась ли плесень, вытаскивать их из коробочек, любовно рассматривать.

Но вот это и есть высший класс. А представить себе, что Василий Васильевич Розанов собирал монеты, не будучи специалистом, просто невозможно, это даже смешно! Но он же не был специалистом-музейщиком, специалистом-искусствоведом? Нет. Он стал специалистом- коллекционером. И именно такого рода коллекционеры, собственно говоря, и есть "передовой отряд". Потому что именно от них – всегда самое лучшее и самые полные коллекции.