Братья и сестры возвращаются в alma mater

<BR><BR>Видно, процесс познания бесконечен. Он идет по спирали, которой ничего не стоит обмануть путника: кажется, что поднимаешься ввысь, к небесам, а на самом деле лестница-змея штопором уходит в землю. Думаешь, что с каждым шагом приближаешься к истине, но вдруг замечаешь, что стоишь на нулевой отметке и все опять надо начинать заново.<BR>Артисты МДТ -- Театра Европы начали свой жизненный и творческий путь 20 лет назад на сцене Учебного театра на Моховой. Братьями и сестрами из трилогии Федора Абрамова остались они и по сей день, хотя давно уже выросли из шинелей и стеганых телогреек -- униформы жителей советской северной деревни. Знаменитым ученикам Льва Додина тесно в стенах родного театра и в рамках годами складывающегося репертуара. Сначала они совершали партизанские вылазки -- в БДТ, в Театр на Литейном. Весной Петра Семака пригласили еще и во МХАТ, и это стало началом новой эры для артистов казавшейся единым монолитом труппы.<BR>Нынешний сезон ведущие актеры МДТ открыли на несколько дней раньше, чем весь театр. Прежде чем выйти на сцену в "Братьях и сестрах", они вернулись в Учебный театр на Моховую в качестве Чрезвычайно зависимого актерского сообщества "КИНЕФ".<BR><BR><B>Остров погибших кораблей</B><BR>Утомленными жизнью (а главное -- изнурительной борьбой друг с другом) предстают перед нами герои знаменитой пьесы Августа Стриндберга "Пляска смерти". Пьеса стала легендой еще и потому, что никогда не ставилась на советской сцене. Почему? Классовой борьбы в ней точно нет. Зато есть извечный конфликт мужского и женского начал. Борьба полов, как говорили раньше.<BR>Когда говоришь "Стриндберг", подразумеваешь "Фрейд". Тень великого философа прилепилась к тени великого писателя. Второго отличает от первого разве что повышенная неприязнь к женскому полу. Так что для современного театра, который охотно расстается с былой гетеросексуальностью, пьесы Стриндберга -- лакомый кусочек. Однако не этот аспект увлек Игоря Иванова, который несколько лет назад "заболел" пьесой. Мощный характер, человеческая глыба -- таков герой, им сыгранный. Беда в том, что мы застаем его не в час восхождения, а в момент, когда он стремительно летит вниз. Можно сказать, присутствуем при гибели "Титаника".<BR>Винтовая лестница, прорезавшая тяжелый чугунный настил, становится зрительной формулой спектакля. Художник Эмиль Капелюш выстроил этот остров так, что он может, словно бумажный кораблик, парить над землей, может вдруг закачаться, а может придавить героев своей многотонной массой. С рваных, неровных краев кренящейся палубы легко соскользнуть. Кажется, что в тени корабельных обломков можно спрятаться. Однако в любой момент луч прожектора может выхватить из темноты фигуру мужчины, который прикладывается к бутылочке виски, или целующуюся пару.<BR>Авторы спектакля (а на афише следовало бы указать: автор-исполнитель идеи Игорь Иванов, режиссер Андрей Прикотенко) не разделяют женоненавистнической позиции Стриндберга. Они -- над схваткой. И видят причины гибели людей в них самих. За 25 лет супружеской жизни капитан (Игорь Иванов) и Алиса (Наталья Фоменко) забыли, что их связала любовь, тратя все силы на борьбу за первенство. Это тоже своего рода страсть. И она оставила неизгладимые черты на их лицах, некогда юных и прекрасных. Наталья Фоменко безжалостно выставляет напоказ морщины, опухшие от слез глаза, кривящийся в злобной усмешке рот. Однако стоит героине вспомнить о днях, когда она была любима и любила, как морщины разглаживаются и Алиса вновь становится той юной девушкой, которая кружила головы блестящим молодым людям и вела себя безрассудно, словно героиня "Унесенных ветром".<BR>Ветер с юга Америки явно долетает до северных фьордов. Сладким воспоминанием о юности звучит "Голубка", страстное танго, которое превращается в пляску смерти. Наталья Фоменко напоминает и о другой своей американской героине -- из спектакля "Любовь под вязами". Только, в отличие от Абби, Алисе приходилось бороться и с врагом, которого не одолеть: с грузом лет.<BR>Говорят, что Достоевский избавлялся от комплексов, заставляя своих героев совершать поступки, которые мог совершить сам. Похоже, у артистов та же участь. Чтобы не чувствовать себя прикованными к острову МДТ, они пускаются в пляс на сцене Учебного театра. Чтобы не прослыть вечными пекашинцами, находят другие географические и художественные гавани.<BR>Что ж, отныне действительно невозможно будет забыть, что эта звездная пара -- Игорь Иванов и Наталья Фоменко -- пережила свой очередной звездный час в "Пляске смерти".<BR>Юность --<BR><B>не только возмездие</B><BR>Стриндберг считается мрачным автором. Герои мучительно продираются к истине, вовлекая в водоворот своих страданий и зрителей. Однако на "Пляске смерти" в зале то и дело вспыхивает смех. Школа жизни и школа театра Додина научила артистов, что от великого до смешного -- один шаг. Танцуя танго, они совершают свои виртуозные "па", то и дело переступая черту, отделяющую трагедию от фарса.<BR>Забавно выглядят и намеренные цитаты, взятые, в лучших традициях постмодернизма, из спектаклей МДТ -- Театра Европы. Смех просто не может не раздаться в зале, когда Сергей Власов, играющий Курта, разворачивает салфетку и начинает есть куриную ножку. (Такова же реакция зала в "Бесах", где Верховенский (Сергей Бехтерев) съедал на глазах у публики чуть не целого цыпленка.) Однако в "Пляске смерти" птичка становится чем-то вроде тотема Курта: капитан нападает на противника, но разрубает саблей остатки его ужина, чтобы тут же схватить кусочек и с жадностью доесть... Что это, как не метафора любовного треугольника?<BR>Метафорой же продолжения жизни выглядит клонирование любовных треугольников. Стриндберг тяготеет к отражению ситуации в калейдоскопе зеркал. Здесь история любви Алисы чуть не дословно повторяется в первых шагах ее дочери. Анна Геллер (актриса Молодежного театра) превращает эту скандинавскую Лолиту в юную страдающую женщину. Словно магнит притягивает она к себе двух молодых людей, обреченных на вечное соперничество, которое когда-нибудь обернется пляской смерти. В финале эти два поколения встретятся на винтовой лестнице. Как эмблема страданий, любви и надежды.