Комедия выбирает неприличные жесты

<BR><BR>Одного за другим съедают актеры своих главных режиссеров и художественных руководителей: одного за мягкость и интеллигентность, другого -- за жесткость и непримиримость, третьего -- за легкомыслие. За талант, по правде сказать, еще ни один съеден не был.<BR><BR><B>Бермудский треугольник</B><BR>Сейчас у руля в Театре комедии стоит женщина. Татьяна Казакова. А поскольку женщины по определению существа слабые и беззащитные, то процесс "поедания" ее затянулся. Похоже, даже у тех, кто отчаянно стремился к очередной смене руководства, аппетит с годами иссяк. Да и стоит ли заниматься столь неблагодарным делом? Одного съешь, потом снова надо точить зуб на другого. Руководители приходят и уходят, а артисты остаются. И, что совершенно очевидно, никакая режиссура не в состоянии истребить атмосферу, царящую на сцене вне зависимости от того, какая пьеса играется.<BR>Островский или Гольдони, Оскар Уайлд или Фредро -- все словно попадают в некий бермудский треугольник, где и оставляют свои специфические особенности. В сухом остатке же -- наработанная десятилетиями манера игры, которую следует показывать за большие деньги. Постольку это натуральный антиквариат.<BR>Как удается даже молодым артистам перенимать этот неподражаемый стиль? Вроде бы вовсе не тому учили их в институте, то есть в Академии театрального искусства. Но, оказываясь в ансамбле опытных мастеров, и дебютанты со временем навострились играть в плюшево-нафталинной манере 1950-х.<BR>Актеры здесь умеют воздевать руки, расставлять ноги на ширину плеч, таращить глаза, удерживая их в напряжении от 40 секунд до 5 минут (вот она, местная "мхатовская" пауза!), дергать головой в момент так называемой "оценки" (простите за термин, но тут никуда не денешься от системы Станиславского!). И стар и млад навострились говорить с акцентом (одни -- как Мэри из фильма "Цирк", другие -- словно только что прибыли из Одессы), использовать дефекты речи. Прекрасно удаются отдельным артистам восклицания типа "бздынь". Никто не понимает их смысла, отчего хохот в зале только усиливается. Овладели мастера сцены и искусством любимого народом жеста, при котором одна рука сгибается в локте, ладонь ее сжимается в кулак, а вторая рука как бы отсекает предыдущую от предплечья. Жест этот в приличном обществе неуместен, поскольку относится к семантике "низа", зато всем понятен. А уж смех в зале вызывает стопроцентный.<BR>Не следует забывать, что речь идет о Театре комедии, главная цель которого -- чтобы было смешно. Оттого столь устойчивы способы актерского существования на этой прославленной сцене.<BR><BR>Из жизни "новых сербских"<BR>Последнее достижение театра -- премьера комедии классика сербской литературы Бронислава Нушича "Доктор философии".<BR>Пьеска очаровательная, поскольку находится как раз в русле творческих исканий коллектива. Написанная в 1936 году (настоящее название комедии "Д-р"), она живописует быт и нравы ранней балканской буржуазии. Главный герой -- разбогатевший в одночасье коммерсант Живота Цвийович покупает своему сыну-оболтусу диплом доктора философии, чтобы женить его на дочери премьер-министра или, по крайней мере, министра путей сообщения. Однако в нагрузку к ученой степени сын невзначай обзаводится женой и очаровательным малышом.<BR>Параллели напрашиваются сами собой. Они лежат на поверхности и не требуют никаких усилий для распознавания авторами спектакля или публикой. Сюжет исчерпывается коротеньким анекдотом, но растянут на три часа, два с половиной из которых актеры, а вслед за ними и зрители не знают, чем бы им заняться. Потому что часами пережевывать одну куцую мыслишку скучно как тем, так и другим.<BR>Вся тяжесть действия поневоле падает на главного героя. Пьеса бралась в репертуар в расчете на Виктора Сухорукова, который ушел из Театра комедии и теперь благополучно сотрудничает с антрепризой Олега Меньшикова, играя в гоголевских "Игроках". После его ухода на роль Животы пригласили Сергея Русскина (известного публике по ряду популярных фильмов, прежде всего -- по "Особенностям национальной охоты"). Актер он опытный и острохарактерный, так что в принципе мог бы развернуться. Однако его дебют на академической сцене не стал сенсацией.<BR>Большую роль артист играет как эпизод, полностью лишая ее развития. В сербском "Мещанине во дворянстве" все предсказуемо: слова, жесты, поступки. Зритель на пятой минуте понимает, чем дело кончится, но из вежливости должен терпеть до конца спектакля.<BR><B>Без сурдоперевода</B><BR><B>не разберешься</B><BR>Впрочем, одним оригинальным жестом артист пользуется довольно широко. Воспроизвести его легко, описать -- труднее. Кистями рук распиливается воздух в области выше колен, но ниже живота. При этом не обязательно имеются в виду проблемы с репродуктивными способностями организма главного героя. Речь может идти и о мальчике по имени Пепичек, которого упорно называют Пипишкой, -- со всеми вытекающими последствиями.<BR>Спектакль вообще идет как бы с сурдопереводом. Каждое слово (а их в пьесе и без того с избытком) иллюстрируется активной мимикой и вышеописанной жестикуляцией. Быть может, так театр готовится к каким-нибудь зарубежным гастролям? Хотя трудно найти на глобусе ту страну, где бы захотели за деньги познакомиться с секретами махрового соцреализма. Одно время он был в моде, но, увы, момент упущен.<BR>И все же думать о спешном восполнении бюджета театру, наверное, приходится. На спектакль, судя по декорациям Эмиля Капелюша (под мрамор) и костюмам Стефании Граурогкайте (под стиль модерн начала прошлого века), угрохана куча денег. Персонажи непрерывно переодеваются. Меха, кружева, парча. Ручная работа. Накладные бюсты и округлости ниже талии. Здесь, правда, тоже не обошлось без эклектики, но, очевидно, за нею таится глубоки й смысл: на ранней стадии накопления буржуазия еще не научилась одеваться со вкусом.<BR>Сразу видно, что театром руководит женщина. Вопрос в другом: рачительная ли она хозяйка?