Кризис повлиял на бизнес очень неодинаково. Даже внутри более пострадавших отраслей есть и выигравшие, и проигравшие. Выиграли те, кто оказался наиболее гибок, смог переориентировать продукцию под изменившийся спрос в условиях пандемии. На первый взгляд, это мало связано с фактором ESG, однако практика показывает, что внедрение этих стандартов часто отличает более эффективные компании.
В первую очередь в пандемию оказался важен критерий "S" или социальной ответственности бизнеса. В большой степени приверженные этическому кодексу легче перестраивались и на удалённую работу. Некоторые промышленные компании рассказывали, что выплачивали специальные гранты нуждающимся сотрудникам, чтобы те могли обустроить работу из дома и продолжить трудиться эффективно. Часть компаний потратила внутренние ресурсы и обеспечила безопасную перевозку сотрудников. Такие меры позволили предприятиям смягчить эффекты пандемии.
Конечно, был важен и фактор "G" или "Governance". Большинство компаний в самых разных отраслях, в том числе и в среднем бизнесе, пришли к тому, чтобы сформировать антикризисные штабы. Наиболее активна их роль была в первое время пандемии, но даже в конце 2020 года штабы продолжали функционировать и разрешали форс-мажорные ситуации, в том числе в отношениях с потребителями и поставщиками, а также вопросы ценовой политики.
Директор аналитического центра НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге Анна Федюнина.
Но по нашим опросам, до сих пор остаётся много промышленных компаний, которые вообще не включают в повестку тему устойчивости, не заинтересованы в повышении производительности труда и инновационной активности. У части бизнеса просто нет на это денег, они понимают, что привлекать внешнее финансирование — это дорогое и опасное удовольствие. По нашим оценкам, недостаток финансирования как ключевой барьер для мероприятий по энергоэффективности отмечает около 20% российских компаний обрабатывающих отраслей. Для сравнения: в Европе это не более 12%, в странах с высоким уровнем доходов — не более 9%. Тех, кто хотел бы заниматься энергоэффективностью, в России чаще всего останавливают неопределенность регулирования, а также операционные и технические риски.
Читайте также:
Рейтинги ДП
Рейтинг промышленных предприятий — 2021
Другая часть компаний убеждена, что им это вообще не нужно. Часто это монополисты, работающие на узких локальных рынках. Им вполне хватает ренты, чтобы оставаться на текущем технологическом уровне. До сих пор высокая доля компаний работает на локальном рынке и не выходит даже на национальный уровень, не говоря уже про международный. Поэтому сейчас становится очевиден большой разрыв в уровне производительности между бизнесами.
По некоторым оценкам, не больше 20% российских компаний реального сектора вовлечены в ESG-практики. Наши оценки касаются только обрабатывающего комплекса, но дают сопоставимые цифры: например, только 17% российских компаний отмечают, что их покупатели требовали у них экологические сертификаты или соблюдения определённых экологических стандартов в качестве условия для заключения с ними сделки. Это, как правило, компании-лидеры. Чаще всего — экспортёры, которые работают на международных рынках и сталкиваются с тем, что у них могут запрашивать сертификаты о соответствии стандартам, в том числе экологическим. В целом стейкхолдеры (прежде всего, потребители) — ключевой драйвер внедрения ESG-практик в компаниях по всему миру и в России в частности.
Идея корпоративной социальной ответственности — не новая, об этом говорят уже с начала 2000-х. Но постепенно меняется поколение управленцев, в промышленность приходят молодые образованные люди с новыми ценностями. Кроме того, один из принципов ESG — это работа более крупных компаний со своими поставщиками и контрагентами. Учитывая, что российская экономика вертикально интегрирована (эта особенность нам досталась в наследство от СССР), одним из основных каналов распространения инноваций у нас является как раз связь с поставщиками и покупателями. А, значит, и ESG повестка, как и другие инновации, пойдёт по уже известным дорожкам — от запросов потребителей к крупным компаниям, от крупных компаний-производителей к малым компаниям-поставщикам.
Не останется в стороне и государство. Но, на мой взгляд, его задача — не вмешиваться напрямую, а создавать условия для бизнеса. Необходимо создавать прозрачные правила игры, чтобы компании имели возможность строить долгосрочные стратегии по устойчивому развитию. Мы видим, что как только они выходят на экспорт — начинают осозновать необходимость навёрстывать свой отрыв, в том числе в ESG-политике. Соответственно, государство должно помогать компаниям выходить на внешние рынки: снижать барьеры в логистике, поддерживать сертификацию и стандартизацию. Другой драйвер ESG-практик — иностранные инвесторы как ключевые стейкхолдеры. Последние лет десять Россия теряет свои позиции в мире по привлечению иностранных инвестиций, однако не надо забывать, что это важный драйвер трансформации экономики, технологического обновления и, конечно, устойчивого развития.
