Чем вызвана мода на электромобили, кто заплатит за энергию будущего и как эти процессы связаны с ростом популярности экоактивизма — в материале "ДП".
На автомобильном рынке наблюдается бум спроса на электрокары, а отдельные страны возводят переход на электротранспорт и возобновляемые источники энергии (ВИЭ) в ранг своей государственной политики. В гонках "Формулы-1" всерьез обсуждают сценарий, при котором королева автоспорта откажется от бензиновых двигателей в пользу экологически нейтральных. В это время шведская школьница и основательница движения Fridays For Future Грета Тунберг на саммите ООН обвиняет мировых лидеров в игнорировании климатических проблем.
В России также растет градус дискуссий о глобальном потеплении. "ДП" послушал лекцию на научно-популярном фестивале Science Bar Hopping эксперта "Газпром нефти" Сергея Вакуленко и собрал мнения других аналитиков на тему того, что происходит в энергетике на самом деле и какие меры стоит предпринять для снижения выбросов СО2.
"Ищут под фонарем"
Продажи электромобилей активно растут, а в некоторых странах, например в Норвегии, уже половина проданных новых автомобилей — электрические. "Глядя на это, можно предположить, что эра нефти скоро заканчивается. Осталось 5, хорошо если 10 лет, — но так ли это? Если оперировать цифрами, то даже сами мировые автоконцерны, которые сейчас живут в зрелом рынке, и для них электромобили — новый продукт, поднимающий спрос, прогнозируют, что к 2030 году доля электромобилей будет примерно 30% от продаваемого парка при самом оптимистичном сценарии", — рассказывает Сергей Вакуленко.
Электрификация мира будет давать достаточно плавное снижение спроса на бензин. Дело в том, что стандартный автомобиль живет в парке около 15 лет: новые произведенные автомобили отчасти пойдут на увеличение парка, отчасти — на замену старых автомобилей.
"Для многих людей "энергетическая революция" равна электрификации транспорта. Сейчас в мире около 1 млрд автомобилей. Но, когда люди из развивающихся стран начнут пересаживаться с велосипедов и скутеров на машины, в течение ближайших 10–15 лет мировой автопарк достигнет уже 2 млрд машин. От того, каким будет этот новый автопарк, во многом зависит экологическое будущее. Ирония состоит в том, что самый эффективный способ снизить угрозу глобального потепления от автомобильного транспорта — не норвежцу или американцу купить себе Tesla, а гражданам США и Европы заплатить за то, чтобы индус свой первый автомобиль купил не бензиновый, а электрический. А это с политической точки зрения гораздо более сложная проблема", — отмечает Сергей Вакуленко.
В качестве одной из возможных экологических инициатив страны Европы уже обсуждают возможность введения так называемого углеродного налога. По аналогии с НДС он может взиматься с товаров в точке продажи, в том числе и с импортированных, в зависимости от того, сколько СО2 было выброшено при их производстве и сколько таких налогов было уже уплачено на промежуточных этапах. Таким образом можно подталкивать другие страны к введению экологических налогов: если налог все равно будет в цене конечного товара, то лучше взять его в стране производства, а не продажи. Теоретически полученные средства должны направляться на мероприятия по компенсации выбросов.
Поэтому ряд политтехнологов уже высказали предположение, что появление Греты Тунберг и масштабной пиар-кампании вокруг ее проектов направлено на то, чтобы подготовить американцев и европейцев к будущим непопулярным экономическим решениям.
"Хайп создан для разгона политической позиции молодежи в возрасте 14–25 лет, самого перспективного западного электората для решения задач начиная с 2030 года", — убежден основатель компании Plastic Adios (Испания) Георгий Вачнадзе.
Доцент кафедры энергоэффективных и ресурсосберегающих промышленных технологий НИТУ "МИСиС" Павел Черноусов также придерживается мнения, что рост активности экодвижения — политический тренд. "Во многих странах мы сегодня наблюдаем успешность зеленых партий, и громкие выступления экоактивистов — это попытка заявить о себе, чтобы быть в тренде. Однако во всем этом есть и позитивная сторона. За счет подобных чисто политических технологий существующие экологические проблемы у всех на слуху. На этом фоне регионы, десятилетиями не занимавшиеся решением острых экологических вопросов, осознают их важность и стараются принять меры", — подчеркнул ученый.
Глобальные проблемы таким образом не решить, полагает эксперт МИСиС, но на местном уровне информационный шум может стать катализатором для дальнейших действий властей по улучшению экологической обстановки в отдельно взятых регионах.
"Политики по большому счету "ищут под фонарем". Дорожный транспорт не так много СО2 выбрасывает в воздух. Если взять действующие угольные электростанции США, Индии, Китая и Германии и перевести их на газ, мы сэкономим количество СО2, сравнимое с тем, которое выбрасывает весь транспорт мира, который работает на нефти", — привел свои расчеты представитель "Газпром нефти".
В своей речи Сергей Вакуленко назвал два основных сдерживающих фактора для развития электрического транспорта. "Первый — скорость строительства заводов по производству батарей, однако она решаема. Вторая проблема — ограниченность запасов и темпов добычи минералов, которые необходимы для их производства (залежи лития и кобальта). Если говорить о запасах, подготовленных к добыче, человечество сейчас не располагает тем количеством минералов, которые были бы нужны для полной и быстрой электрификации транспорта. Рудники закладываются очень долго, а в таких странах, как Чили и Конго, новые рудники закладываются еще дольше", — говорит он.
Угольная зависимость
За последние 50 лет использование возобновляемых источников энергии в мире выросло на 12%. Однако в общем энергобалансе доля ВИЭ по-прежнему остается незначительной — всего 4%. На протяжении полувека рост конкуренции между видами энергоресурсов не приводит к уменьшению потребления какого-либо из них. Население планеты становится больше, и уровень потребления постоянно увеличивается. Получается, что солнечная энергия или ветрогенерация не отбирают долю у нефти и газа, а растут параллельно с ними.
Кроме того, ветер и солнце дают энергию "когда хотят", а ископаемые энергоресурсы — когда нужно. Зимой снегопады заваливают солнечные панели в Германии, которые и так производят немного энергии в этот сезон. Покрытые ледяной коркой панели в итоге перестают генерировать вообще.
"По утвержденным правилам германские энергосети обязаны покупать у местных предприятий по назначенной цене всю энергию, производимую солнечными панелями и ветряными станциями. Но периодически случаются дни, когда такой энергии производится больше, чем реально нужно энергосети, и цена на энергию бывает отрицательной. Тогда ее с огромным удовольствием покупают австрийцы и швейцарцы, у которых есть гидроаккумулирующие станции. Они закачивают воду в водохранилища в горах, а потом спускают воду через турбины, когда после выходных спрос на энергию вновь возник. С технической точки зрения это прекрасно: не приходится сжигать уголь и газ, когда это не нужно, но с экономической точки зрения, по крайней мере для Германии, это весьма разорительно", — считает Вакуленко.
Еще один фактор риска — переменчивость погоды. В пасмурные и безветренные дни зимой загрузка возобновляемых источников в той же Германии снижается до 4%. Режим работы, когда источники сперва резко сократили, а потом резко подняли свою генерацию, может привести к тому, что работа электрических сетей может нарушиться. И это техническая проблема, которую предстоит решать инженерам.
Представитель Plastic Adios также называет в числе сдерживающих факторов развития ВИЭ и электрификации транспорта их высокую стоимость, низкий уровень универсальности. "ВИЭ — нестабильный источник энергии с точки зрения генерации. Одновременно с этим производство, инжиниринг и строительство ВИЭ под силу развитым странам. Самая главная проблема ВИЭ — это высокий коэффициент площади на номинальный мегаватт мощности: например, на территории 10 га можно разместить когенерационную ТЭЦ на природном газе мощностью 100 МВт или 9 МВт ВИЭ. При производстве углеродный след высокий и у электромобилей, и у ВИЭ", — резюмирует Вачнадзе.
Другой нюанс, который следует учесть в рассуждениях о зеленой энергии, связан с парадоксальной зависимостью от угля. В той же Германии под Кельном сейчас разрабатывается свежий карьер, который хорошо видно со спутниковых снимков. "Этот уголь будут добывать еще 40 лет, чтобы сжигать его на угольных станциях. Получилось, что Германия с помощью ВИЭ заменила газ, но не уголь. А ведь именно бурый уголь на сегодняшний день является одним из самых грязных видов топлива. Но Германия продолжает разрабатывать эти карьеры, чтобы отвечать на проблему колебания спроса на энергетику внутри страны", — привел аргумент против угольной зависимости Сергей Вакуленко.
Ведущую роль в будущем энергетики сыграют страны Азиатско-Тихоокеанского региона, прежде всего Индия, Китай и Япония. "Очень важно, как будет развиваться энергопотребление этих стран. И пока оно тоже угольное. Если этот уголь переключить хотя бы на газ, проблемы с СО2 и глобальным потеплением будут гораздо менее актуальными", — подытожил Вакуленко.
Парижский вопрос
В России в последние месяцы один из ключевых вопросов энергетики касается последствий ратификации Парижского соглашения. Россия в расчете на единицу площади территории страны выбрасывает незначительное количество парниковых газов, но по условиям Парижского соглашения должна была взять на себя обязательства сократить к 2030 году объем выбросов на 25–30% от уровня 1990 года.
"Незначительность выбросов парниковых газов в России по сравнению с другими странами и регионами — Китаем, ЕС, США и др. — делает такую инициативу для нашей страны крайне невыгодной. Примером мер, снижающих негативное влияние устаревших электростанций на окружающую среду, стала одобренная правительством программа модернизации теплоэлектростанций, затронувшая почти 40 ГВт. Впрочем, в нашей стране не отказываются от возобновляемой электроэнергетики, развивая ряд проектов", — сообщил аналитик ИК "Фридом Финанс" Евгений Миронюк в комментарии для dp.ru.
Ответ на вопрос, что эффективнее с точки зрения экологичности — модернизация производства или плата за вредные выбросы, зависит от региона, полагает эксперт. "Для развитых стран, таких как Голландия, Португалия, Финляндия, у которых нет своего углеводородного сырья, фискальное стимулирование отказа от углеводородов актуально ввиду уже развитой альтернативной энергетики. Для других, таких как Россия, ратификация Парижского соглашения станет серьезным ограничением для развития нефтегазовой отрасли, транспорта, металлургии, агробизнеса, химической промышленности", — добавил Евгений Миронюк.
По оценке Института проблем естественных монополий (ИПЕМ), Россия уже занимает лидирующие позиции в мире по объемам снижения эмиссии парниковых газов. Показатель удельных выбросов CO2 в российской электроэнергетике является одним из самых низких (в разы ниже, чем в Китае и некоторых европейских государствах, например Польше) и в дальнейшем продолжит снижаться. Достижение цели по их сокращению не требует дополнительных регуляторных усилий со стороны государства при условии сохранения текущего топливного баланса, объемов поглощения CО2 лесами и темпов роста ВВП на 2,5% в год, если энергоемкость экономики будет снижаться ежегодно на 1,1% (соответствует прогнозу Международного энергетического агентства).
Необходимость Парижского соглашения объясняется стимуляцией промышленников к снижению количества вредных выбросов, однако эта мера отрицательно скажется на динамике социально-экономического развития страны и может стать причиной увеличения стоимости отечественных товаров и повышения тарифов на тепло и электроэнергию, считает генеральный директор АО "Трансэнерком" Олег Шевцов. "В связи с этим из последней версии проекта закона "О госрегулировании выбросов парниковых газов" исключены такие статьи, как "Целевые показатели выбросов парниковых газов" (ст. 13) и "Сборы за выбросы парниковых газов" (ст. 14)", — отмечает Шевцов.
Война за экологию
"Путь развития нашей цивилизации показывает, что необходимо постоянно внедрять более современные и эффективные технологии. Однако у некоторых стран, например у стран третьего мира, нет выбора, когда речь идет о необходимости прокормить население. Об экологичности в этом случае задумываются в последнюю очередь. Если выбор есть, внедрять нужно то, что позволит в будущем выжить следующим поколениям. Соответственно, внедряемая технология должна быть не только эффективна, но и безопасна для окружающей среды и здоровья человека", — затронул проблему эффективности новых технологий Павел Черноусов.
Олег Шевцов утверждает, что более эффективно нагрузку на окружающую среду снизит модернизация производств, чем оплата штрафов за превышение количества выбросов. "Например, благодаря замене оборудования на 20 производствах Нижнетагильского металлургического комбината выбросы от деятельности промышленного предприятия сократились в 4 раза, а реконструкция газопылеулавливающих систем на агрофабрике Западно-Сибирского комбината снизила объем загрязнения атмосферы более чем на 400 тонн в год благодаря рукавным фильтрам, позволяющим рационально использовать отходы вторично", — обратился к опыту российских предприятий Олег Шевцов.
Если рассматривать другие кейсы, то благодаря модернизации нефтеперерабатывающего завода в Москве в период с 2011 года его воздействие на окружающую среду удалось снизить на 50%. Завод полностью перешел на выпуск топлива экологического класса "Евро-5", благодаря чему поступление загрязняющих веществ от выбросов автомобилей в атмосферу Московского региона снизилось на 35%. На заводе действуют биологические очистные сооружения "Биосфера", которые обеспечивают практически замкнутый цикл использования воды на производстве.
Аналогичный комплекс очистных сооружений к 2021 году будет запущен и на нефтеперерабатывающем заводе в Омске. К концу следующего года предприятие планирует закончить очередной долгосрочный этап модернизации — по его завершении показатель воздействия производства на окружающую среду будет снижен на 65% к уровню 2008 года.
В целом, по статистике Минэнерго, годовой уровень вложений в модернизацию нефтегазохимических производств России в 2017 году составил 194 млрд рублей, в 2018-м — 189 млрд рублей. К 2024 году этот показатель увеличится до 212 млрд рублей.
Георгий Вачнадзе согласен, что модернизация производства и развитие технологий с точки зрения борьбы за экологию эффективнее налоговых сборов. А явление экоактивизма и экопопулизма он характеризует как сугубо маркетинговое: "Происходит активное лоббирование с целью контроля над "зелеными" денежными потоками. Планируемый к 2030 году углеродный сбор в $90 за тонну выбросов СО2 — это колоссальный годовой финансовый поток. Распределение этих средств по фондам — вот где борьба", — уверен Вачнадзе.
