Есть одна закономерность, объединяющая все города России: реконструкция почти любого здания обычно его уродует
Известно ведь, что проектировщики — люди, которым обязательно надо оставить о себе память. От деликатного вмешательства они отказываются принципиально.
С 2017 года я начал создавать фотоподборку дореволюционных домов промышленных и спальных районов Петербурга. Наиболее увлекательно отгадывать старинные детали в значительно перестроенных объектах — по формам окон, высоте, расположению дома на участке.
Заметно, что наибольшие старания по искажению облика, как ни странно, прилагались в сталинское время, особенно после войны. Налепить типовой "ампирный" декор, при этом еще и объединив два–три примыкающих дома, было в порядке вещей. Таких примеров особенно много за Нарвской заставой и на Большой Охте. Видимо, тогда полагали, что дополнительные рустовка, пилястры и зубчики на карнизе придают зданиям больше парадности и великолепия.
В хрущевские времена и позднее реконструкция и даже капремонт приводили к обратному эффекту: весь декор счищался полностью. В итоге аккуратные доходные дома превращались в примитивные коробки.
За 1990–2000–е Петербург обрел массу попросту изуродованных зданий, причем не только дореволюционных. Люди, которые, можно предположить, лишены чувства гармонии и такта, старались максимально выделиться на окружающем фоне. Спокойные фасады дополнялись огромными остекленными поверхностями, окна расширялись, штукатурка или кирпич безжалостно покрывались убогим керамогранитом.
Покрытие стен вообще чаще всего меняется при реконструкции. Краснокирпичные здания на Кронверкской улице, 13, набережной реки Монастырки, 3, улице Красина, 4, вдруг оштукатурили. Откуда такая нелюбовь к лицевому кирпичу? Видимо, некоторым проектировщикам голые фасады напоминают о грязных заводах и фабриках. И им просто необходимо заглянуть в Новую Голландию, бизнес–центр "Ткачи" на Обводном или в бизнес–комплекс Red Cadet на улице Красного Курсанта, где кирпичные дома выглядят не просто дорого — великолепно.
Надстройка зданий почти всегда неудачна. Один из проектировщиков мне как–то объяснил, почему, на его взгляд, так: строить новые этажи в той же стилистике, что и нижние, неверно. Новое должно отличаться от старого, чтобы не вводить людей в заблуждение. Поэтому и строят что–то принципиально иное.
С этой точкой зрения можно согласиться лишь отчасти. Важнее другое: современные нормативы и общий уровень архитекторов не позволяют даже воссоздать в точности дореволюционный фасад. Невооруженным глазом будет видно, что он новый. Достаточно посмотреть на панорамах старый дом Грузинского на Синопской набережной, 66, и его новодел.
И вроде те же формы и архитектурные элементы. Но получилась несуразица, как в известном отрывке из сериала "Черные паруса", где сравниваются картина и ее беспомощная репродукция. Дескать, и там и там есть "фрукт, сиська, цветок, то же самое, м*** твою". "Да, капитан, они довольно похожи. Но это — работа Адриана Ханнемана… А это — просто мерзость", — следует ответ.
Что же мы имеем, когда проектировщики стараются ярко выразиться при реконструкции? Чувство отвращения. Смотреть невозможно на переделанные дома. На Литовской, 4, Большой Пушкарской, 32а, Литейном, 5 / 19, в Дегтярном переулке, 2.
Но закончу на хорошем. Удивительным исключением стало административное здание на Корпусной улице: в прошлом году там старые краснокирпичные фабричные корпуса деликатно надстроили новыми этажами, тоже кирпичными, хотя и иного оттенка красного цвета. Здорово ведь получилось.
