Уже несколько поколений во всем мире выросло на книгах Астрид Линдгрен — и, стало быть, на ее версии добра. Линдгрен пережила нищету, голод, войну, оставила после себя подробный и весьма резкий дневник, придуманные Линдгрен герои — Карлсон или Пеппи — также могли оживить повествование. Словом, тут были бы вполне возможны и академичные варианты байопика — "длиною в жизнь". Но авторы предпочли самый парадоксальный и смелый вариант: решили целиком посвятить кино малоизвестному периоду жизни писательницы — "до всякой славы" — когда Линдгрен еще носила фамилию Эриксон и начинала карьеру газетного репортера и секретаря.
Об одном из эпизодов сама Линдгрен вряд ли предпочла бы вспоминать — хотя и не делала из этого особой тайны. В 18 лет у нее начался роман с редактором журнала "Виммербю" Райнхольдом Блумбергом. Он в это время формально еще был женат, хотя уже и начал бракоразводный процесс. Но его связь с Астрид могла быть представлена в суде как доказательство супружеской измены — что отразилось бы на его репутации, карьере и финансовом положении. Кроме того, до окончания процесса он не мог жениться на Астрид, которая уже ждала ребенка. Поэтому любовники были вынуждены всячески скрывать свою связь, а рожать Астрид уезжает в соседнюю Данию. Где ей еще и пришлось оставить сына Ларса в семье приемных родителей — и лишь изредка, хотя и регулярно, навещать его. Лишь спустя 5 лет Астрид смогла окончательно забрать Ларса домой в Стокгольм.
В этой истории отразилось все: и нравы того времени, и общественное лицемерие, и унизительное положение женщины, и антигуманность законов, и чувство вины перед ребенком. Ну и сама парадоксальность жизненной ситуации: мать вынуждена добиваться любви и доверия у собственного ребенка (маленький Ларс к матери не привык и поначалу считает своими родителями приемных). Чтобы завоевать доверие сына, Астрид (актриса Альба Аугуст) начинает придумывать для него сказки. Формально эта история вообще не имеет отношения к творчеству. Но с другой стороны — и в этом состоит смелость замысла авторов фильма — этот случай доступно объясняет происхождение и уникальность творческой позиции Линдгрен.
Линдгрен пишет "неправильные" сказки — с точки зрения какого–нибудь "классического воспитания" начала ХХ века; они лишены нравоучительства и обмана, а также потихоньку как бы высмеивают "мир взрослых". Но именно такие сказки выполняют, как выяснилось, важнейшую воспитательную роль: они готовят ребенка к жизни в сложном и противоречивом мире, где добро и зло чаще всего не разведены по разным углам боксерского ринга, а жизнь в основном состоит из полутонов. Дети пишут в письмах уже совсем пожилой Линдгрен: "Видно, что ты на детской стороне", — и это действительно так. Но теперь нам становится понятно — откуда, собственно, взялась эта писательская и человеческая позиция — снисходительного, толерантного, простительного отношения к человеку, большому и маленькому. Она была сформирована в том числе трагическими обстоятельствами личной жизни, из которых Линдгрен извлекла урок. На каждого из нас грехов и так приходится с избытком, и если не простишь других, то не сможешь простить и себя.
