Достоевский — арабеска. Художники группы "Север-7" с иронией взглянули на творчество писателя

Достоевский сегодня — арабеска, орнамент, водяной знак на бумаге. В иную эпоху он был бы певцом наших страстей и чаяний, искушений и откровений. Но, наверное, нынешняя погоня за эффективностью и отчетностью не оставляет времени на трипы в глубины души. В ХХ веке Достоевским зачитывалось не одно поколение. Для Альбера Камю и Жана–Поля Сартра, Акиро Куросавы и Лукино Висконти он был современным автором. Бывало и так, что о нем надолго забывали.

Наш Достоевский — герой рассказов экскурсоводов, мифический дух Петербурга, наскучивший еще со школьной скамьи всем, кто вырос в этом городе, или распиаренный бородач, вокруг которого роятся фестивали и праздничные ивенты. Последнее громкое возвращение Достоевского в современный Петербург ("Бесы" Льва Додина) уже стало историей. За недавние годы гениальный романист и отъявленный антисемит, неисправимый игрок и христианин, как никто искушенный в человеческих слабостях, не вдохновлял наших художников на создание шедевров.

Этот самый монстр и по совместительству автор пары дюжин цитат, разошедшихся на присловья и присказки, не всегда понятные хорошо говорящим по–русски иностранцам, оставил равнодушными и художников группы "Север–7". Их выставка в Библиотеке книжной графики, приуроченная к очередной годовщине писателя, — свободные импровизации на заданную тему без надежды найти в Достоевском свой сюжет, перечитать его на новый лад или переизобрести миф о нем. Стоит ли ломать копья, если формат задан фестивальной программой Дня рождения Достоевского? Будет нам и топор, занесенный над невинной жертвой, и бедные люди, из безвестности пришедшие и в безвестность канувшие. Будет и тщета земного удела, и портрет великого писателя с яичками, вылепленными из земли русской, — за неимением пузырей земли.

Все на своих местах: Раскольников и старуха, персонажи "Белых ночей" и Лиза Тушина, растерзанная разъяренной толпой. Бесконечность плиток спрессованной лапши быстрого приготовления и слово "спасибо", выложенное кончиками ногтей, аккуратно отрезанными ножницами, — образы ничтожества и тщеты, изводивших героев Достоевского. Они даны на выставке пусть и с иронией, но точно.