На санкции ответить нечем

Пресс–секретарь президента РФ Дмитрий Песков назвал вчера новые антироссийские санкции международным рейдерством, добавив, что они никак не связаны с ситуацией в Сирии, а направлены на выдавливание Москвы с мировых рынков. Разумеется, это так, кто бы спорил. Достаточно посмотреть на рост капитализации американского алюминиевого концерна Alcoa Inc. на 15% за неделю, чтобы понять, в чьих интересах были введены санкции против российского "Русала". Где Сирия, а где "Русал"?

США, чья экономика в 14 раз больше российской по ВВП, естественно, может, и будет давить именно экономическими рычагами. В отличие от военных рычагов, так можно добиться выгоды с минимальным риском ответного ущерба. Сама по себе выгода в масштабах экономики США невелика, но почему бы не совместить приятное с полезным, как говорится. Основная польза от превращения России в мирового изгоя заключается в другом. Американская экономическая модель нуждается в постоянной угрозе для мира со стороны "плохих парней". США много лет наращивают потребление, занимая деньги у других стран. В марте 2018 года госдолг США превысил $21 трлн, он удвоился за последние 10 лет. А максимальный спрос на американские долговые бумаги возникает именно в периоды геополитических кризисов.

Представитель госдепа США Хизер Нойерт на днях предупредила американские и зарубежные компании об опасности санкций для тех, кто имеет дело с российским энергетическим сектором. Заместить хотя бы часть российского газа на европейском рынке — голубая мечта американских производителей. Пока не получилось: Европа категорически против более дорогого топлива. Но попытки будут продолжаться.

Российские чиновники могут называть действия Вашингтона рейдерством, сетовать на нарушение международных правил и норм ВТО, но ответить на их санкции чем–то более весомым, чем слова, не могут. Чтобы дать сдачи более сильному сопернику, надо сначала нарастить экономические мускулы. А, учитывая, что сделать это можно только с разрешения того самого соперника, шансов на достойный ответ нет. Остается только намекать, что, когда мы решим, что нам совсем нечего терять, — просто взорвем планету.