После взятия Алеппо роль России в сирийском конфликте заметно выросла. Автоматически растет и степень ответственности за то, что будет происходить в Сирии дальше.
Сирийский город Алеппо взят подразделениями сирийской правительственной армии при поддержке российского воинского контингента. Эта новость вот уже несколько дней является в мире одной из самых обсуждаемых, и министр иностранных дел России Сергей Лавров только что назвал переговоры с США по Сирии бесплодными посиделками. "Чем пытаться навязать нам паузы, которые всегда использовались для подкрепления боевиков, давным-давно уже американцы могли бы согласиться создать эти коридоры, и давно бы уже мы этих боевиков убрали бы из восточного Алеппо", — сказал Лавров на встрече с участниками программы "Диалог во имя будущего".
Поскольку именно Вашингтон немало возмущался бомбардировками Алеппо, посыл министра вполне понятен — невзирая на то что США ставит палки в колеса, Россия просто берет и делает работу, добиваясь успеха.
Сергей Лавров и российские комментаторы применяют исключительно термин "боевики", в то время как на Западе придерживаются иного мнения. Дело в том, что контроль над Алеппо в 2012 году установили отряды вооруженной сирийской оппозиции, а вовсе не террористы из ИГ. Им до последнего времени принадлежала большая часть восточной части города. "Аль-Джазира" цитирует главу местной администрации восточного Алеппо Хаджи Хассана: он утверждает, что 99% военных в городе принадлежали к Свободной сирийской армии, и только 1% к террористической организации "Джебхат ан-Нусра" (сейчас переименована в "Джебхат Фатах аш-Шам"), и члены "ан-Нусры" не имели никакого влияния. По данным представителя ООН в Сирии Стефана ди Мистуро, "ан-нусровцев" в Алеппо было около 900 человек, по подсчетам Хаджи Хассана — втрое меньше. "Гражданские лица стали заложниками в руках России", — говорит он и обещает, что борьба против Асада все равно продолжится в любом случае.
Точка зрения сирийской оппозиции и, соответственно, Запада, таким образом, состоит в том, что в Алеппо уничтожаются не террористы, а оппоненты Башара Асада и мирное население. Генсек ООН Пан Ги Мун (сменяющий его Антонио Гутьереш вступит в должность лишь с 1 января), Международный Красный крест и сирийский Наблюдательный совет по правам человека активно говорят о масштабной бойне, устраиваемой сирийскими войсками. Представитель Минобороны РФ Игорь Конашенков накануне отмахнулся от всех претензий, заявив, что все кадры о расстрелах и разрушениях — постановочные, а возмущение ими — "театрализованные крики и русофобское пустозвоние".
Победителей не судят; Россия изначально исходила из того, что разгромить нужно сначала всех, кто не принадлежит к законным, то есть асадовским, формированиям, а уже затем разбираться, какие политические реформы в Сирии стоит проводить. Взятие Алеппо к этой позиции в конечном итоге и сводится. Отвечать за действия сирийских правительственных войск в случае репрессий Москва точно не намерена. Наше дело — помочь взять Алеппо. Никто никогда не разберется, кто там из убитых был террористом, кто оппозиционером, а кто простым мирным жителем.
Впечатление от взятия Алеппо портит потерянная несколькими днями ранее Пальмира — весной ее взятие отмечалось с большой помпой, на античных руинах сыграли концерт, учредили медаль "За освобождение Пальмиры". Почему так случилось, эксперты оценивают по-разному: одни настаивают, что ИГ перебросила под Пальмиру отряды, освободившиеся в Мосуле, где штурм города иракской армией при поддержке США захлебнулся — эта точка зрения превалирует в российских СМИ; другие считают, что самые боеспособные сирийские отряды ушли брать Алеппо, и оборонять Пальмиру стало некому. "У сирийцев, может быть, нет таких возможностей, как у нас. Но мы-то куда смотрели?" — недоумевал экс-глава Генштаба Юрий Балуевский.
Очевидно, что взятие Алеппо — в первую очередь победа для Башара Асада, так что и роль России в Сирии после этого стала гораздо более выпуклой. Автоматически повышается и степень ответственности России за то, что там будет твориться дальше: фактор готовности к такой ответственности, безусловно, способствовал тому, что Россию стали воспринимать более уважительно, но оппозиция не собирается сдаваться, на востоке по-прежнему стоит ИГ, с которым Башар Асад может справиться, а может и не справиться, а террористов все так же непросто отличить от мирных жителей.
Слабая активность западной коалиции объясняется во многом как раз нежеланием по-настоящему брать на себя ответственность. Зато Россия в перспективе рискует угодить в ту же ловушку, в которую США угодили в Ираке — то есть если в захваченных благодаря России городах начнутся хаос и репрессии, возможно, не сразу, то обращенные к России претензии из серии "вы хоть понимаете, что натворили" зазвучат с новой силой.
