Рецензия на фильм "Спасение"

Иван Вырыпаев, как художник и мыслитель, обладает редкой способностью говорить на серьезные темы доступным языком. Мы помним, как Вырыпаев начинал: он ворвался в пространство русской культуры с пьесой "Кислород" (2002) — про парня, "который не слышал о заповедях, потому что в ушах были наушники". Поиски духа у Вырыпаева тесно связаны с размышлением о языке и отсылками к философии. У художника бывает "тернистый путь к признанию"; у Вырыпаева путь как раз прямой: признание пришло еще в юности. Плюс талант, чутье, плюс острое чувство современности. Плюс знание жизни. В общем, к 2015 году, к году выхода фильма "Спасение", у Вырыпаева были все шансы для того, чтобы стать лидером поколения. Тем, кто задает темы, формулирует смыслы, кто определяет повестку, предлагает новый язык культуры — в масштабах страны.

Однако траектория у Вырыпаева получилась обратная: от радикализма, новизны и принципиальности "Кислорода" — к локальному, ни на чем не настаивающему и, чего уж там, довольно простому, без изысков, "Спасению". Монахиня из Польши едет в Тибет по работе, в результате находит ответы на волнующие ее вопросы. Фильм этот явно не претендует на статус поколенческого. В каком–то смысле он даже прячется от поколения — словно хочет, чтобы его посмотрело относительно небольшое количество людей. Потому что фильм о монахине, которая едет в Тибет, — согласитесь, не та тема, которая способна всколыхнуть поколение и вызвать острые дискуссии. Определяют духовную повестку в стране, как и 20, и 30 лет назад, по–прежнему режиссеры–шестидесятники, люди предыдущей эпохи, которые годятся Вырыпаеву в отцы. Единственная их идея — возвращение к прошлому, его идеализация и сохранение.

Вопросов по поводу самого фильма "Спасение" не возникает — бывает такое блюдо, которое можно есть без хлеба, а можно — с хлебом, можно солить, а можно без соли. Тут много загадочного молчания, есть немного физиологии и немного юмора (встреча монахини с летающей тарелкой, откуда идет неземной свет) — но, в общем, это обычный "фестивальный фильм".

Этот фильм интересен прежде всего не тем, что в нем есть, а тем, чего нет и чем он мог бы быть. Смотря на экран, ты, например, думаешь о том, что похожую историю режиссер мог бы рассказать на отечественном материале — с российскими героями и реалиями, — но не сделал этого. И вовсе не потому, что не патриот и не любит Россию. Скорее наоборот: потому что в России не очень–то приветствуется рассказ о современности, об отечественных проблемах и поисках. И режиссер вынужден скрываться за аллегориями и намеками — чем туманнее, тем лучше. Впрочем, русское кино в целом ведет себя точно так же.

В общем, ответы на эти вопросы ты находишь — как героиня "Спасения". Но легче тебе, в отличие от героини, от этого не становится.