Мир следит за высадкой модуля "Филы" на комету Чурюмова-Герасименко с явным интересом. Так, как за новостями из космоса, не за всеми политическими событиями следят. Потому что именно это, а не борьба с терроризмом, дает человечеству смысл.
Новости о приключениях каких-нибудь зондов или марсоходов всегда производят в мире взрывной эффект. Сейчас все следят за кометой Чурюмова-Герасименко, на которую приземлился модуль "Филы". Модулю не удается закрепиться; "семь часов ужаса"; модулю наконец удалось закрепиться; модуль передал первые фотографии с кометы; и так далее — за роботом следят пристальнее, чем за любыми переговорами президентов.
Подавляющее большинство зрителей еще вчера ничего не слышали о комете Чурюмова-Герасименко и миссии "Розетта", да и вообще смутно себе представляют, чем она интересна и что там, собственно, планируют найти. Об этом можно судить хотя бы по тому, что само название модуля "Филы" все время пишут с ошибками, будучи не в курсе, почему его так назвали. Ну соберет, допустим, зонд данные о составе кометы и ее траектории. Но ведь эти данные все равно никому, кроме ученых, будут непостижимы.
Однако интерес неподдельный. С одной стороны, здесь, наверное, дело в самом сюжете. Маленький отважный робот где-то в черной пустоте цепляется за кусок камня, к которому летел десять лет, чтобы выполнить свое предназначение и там и умереть. В этом есть что-то драматическое. Тем более что ESA делает из этого увлекательный медиа-продукт, с 3D-визуализацией, twitter-трансляциями и видеороликами.
С другой стороны, дело и в самих людях, продолжающих несмотря ни на что верить в какое-то развитие человечества. В самом деле, нельзя же жить одной Новороссией или ИГИЛ, или валютными курсами. Там сотни аналитиков уже сделали десятки самых разных прогнозов, и интересующийся человек уже давно все их прочитал, готов к любому повороту, все уже себе доказал и ничем его не удивить. Тем более что в основном почти все предсказуемо. Кто бы ни победил на Донбассе, ему придется восстанавливать руины Донецка. Как бы ни упал рубль (или доллар), он все равно рано или поздно поднимется. А потом упадет обратно, поднимется и упадет. А на Ближнем Востоке как ни побеждай исламистские группировки, завтра появятся новые и все начнется сначала. Израиль, допустим, уже несколько десятилетий сражается с арабами, и ничего нового в череде атак и контратак не предвидится. Мы знаем, что будет, если нефть подешевеет и что — если подорожает. Мы даже примерно представляем себе, что будет, если случится революция или мировая война. Не знаем только деталей.
Космос — это совсем другое. Это пустота, в которой может быть все что угодно. В том, что есть еще люди, занимающиеся сложнейшими механизмами и расчетами траекторий, есть надежда на то, что мы все-таки не навечно обречены на погружение в бесконечную возню бесконечно плодящихся "фронтов перемен" и "воинов освобождения" по поводу кусков земли и правил молитвы. Всю вторую половину XX века, начиная с первого спутника и Гагарина, мы ждали, что скоро начнется освоение планет, во всяком случае, нам это обещали, пели об этом песни, писали книги, и это ожидание никуда не делось. Вдруг именно этот зонд, в конце концов, что-нибудь найдет именно на этой комете.
