"Выходной Петербург". Хохол хохлу не уступит

Славянск не сходит с информационных лент и телеэкранов: "Перестрелка началась на окраине Славянска, есть убитые и раненые", "Неизвестные обстреляли два вертолета Нацгвардии над Славянском", "Госдеп США призвал Россию освободить американского журналиста в Славянске", "Штурм Славянска: онлайн–трансляция", и пр., и пр., и пр. В "самом опасном городе Украины" (по мнению местного МВД) все действительно как в телевизоре: баррикады из покрышек преграждают выезды из Славянска, а люди с оружием не редкость в магазинах и кафе, закрыты многие банки и ювелирные магазины, во дворах, в общественном транспорте, в очереди в кассу разговоры только о штурме. Но, как только покидаешь пределы последнего блокпоста, воздух разряжается. На полях идет посевная, пасутся стада коров, вдоль дороги выставлены на продажу мед и молоко, не видно ни военной техники на подступах, ни блокпостов. Кажется, что все слова о войне — нагнетание обстановки. Но это только видимость. Корреспондент "ДП" объехала несколько городков и сел в радиусе 50 км от Славянска, чтобы послушать разговоры местных жителей.

Крестище

Небольшой поселок Крестище встречает пустотой. Главная улица, на которой стоят сельсовет, храм и клуб, живет только щебетанием птиц. Из прочих объявлений на дверях главного административного здания села в самом центре висит большой белый лист с призывом "в связи со сложившейся нестабильной ситуацией и возможными провокациями сообщать о всех подозрительных людях в штаб Народного ополчения Донбасса". Оглядываюсь — безжизненная площадь, и ни одного человека, только у калитки церкви стоит батюшка. Вижу, что его внимание приковано ко мне. Подхожу, разговорились, и я неожиданно слышу истории об американских наемниках, невероятном количестве жертв, захватах вблизи Крестищ.

— Люди на баррикадах требуют федерализации, но по сути это раскол Украины?

— Этот режим настолько круто берет все, что и вздохнуть будет невозможно. Он народ игнорирует, а особенно игнорирует восточную часть.

— Геополитика стравливает два народа…

— Все из–за Америки, а Евросоюз ей поддакивает. Идет дележ Украины между Америкой и Евросоюзом и, может быть, кем–то еще — Россией?

— Нет, мы же с Россией вместе. Что ж делить? Это просто задурманивают людей.

— Возможно успокоить восток? Смирить его.

— Нет, восток уже не успокоится. Выход в диалоге. Нужен референдум.

— Какие вопросы могут быть заданы на нем?

— Самостоятельность или присоединение к России.

— Возможно без помощи стороннего государства поднять Украину?

— Невозможно, так как сейчас безвластие. Нужно восстановить Януковича, он срок отбудет и новые выборы пройдут. Хунте, что в Киеве сейчас, не подчиняется уже ни майдан, ни правый сектор. Эту власть нужно убирать.

— Получается, не любая власть от Бога?

— Киевская — от дьявола!

— Как отличить: от Бога или от дьявола?

— Она там вся вне закона, так и отличать — по беспределу.

— Россия поддержит?

— Скорее всего, нет, она же одна, против нее и Америка, и Европа. Но у нас народ не сдастся — те, кто стоял, будут до последнего стоять, а если будут штурмовать, то уйдут в партизаны. Но, на мой взгляд, автоматом не решить — решить можно только покаянием и молитвой.

— Может, нужно дать народу самоопределиться?

— Народ не сможет самоопределиться — на него давит хунта. Выбирать некого. Мы, восток, не пойдем на выборы.

— Возможен мир между востоком и западом?

— Покуда будет крайний национализм — невозможен. Украину нужно отдать. Сама Украина решить вопрос не сможет. Борются за власть, так как хохол хохлу не уступит. Единственный выход мировому сообществу — отдать Украину России.

— Почему с Россией связывают такие надежды? Там тоже есть коррупция, нарушение законов, бедность…

— Это братский народ. Каким бы брат ни был плохим — он брат. Вместе сподручнее.

— Народ один, но власть…

— В России ситуация все равно лучше. В России же не допустили такого развала. Украину разгромили и разворовали всю. Хотя у меня такое ощущение, что Россия нас бросает, не поддержит в нашей борьбе. Если Россия нас бросит — это будет предательство и нам будет аминь. Но если Россия бросит нас, то на территорию Украины придет Америка и тогда и России придет аминь.

Пустая площадь разветвляется пустыми улочками. Пройдя по ним, я не встретила ни одного человека. Лишь у магазина на лавке сидели три мужика сильно за сорок. Три внимательных взгляда прикованы были ко мне еще на подходе. Здороваюсь.

— А вы?

— Мы поддерживаем референдум. То, что у нас творится, — все то правильно. Мы согласны в составе России побыть. Мужики, на що мы еще согласны? — начинает беседу широкоплечий седой мужчина. Весеннее солнце разжарило, и он сидит в расстегнутой рубахе с голым животом и в сланцах. Нога на ногу, в руках дымится сигарета.

— Мы на все согласны. За колхоз, но не в нашем селе, — отшучиваются приятели.

— Почему люди рассматривают вариант присоединения к России, а не наведения порядка своими силами в своем государстве.

— А кто даст? Кто даст наводить порядок? Никто не даст. У нас в мире правит сила. Или туда, или сюда — или к Керри понаедем, или до Путина. У вас там, в России, правит сила — Путин сказал сегодня: "Уха, а завтра борщ" — значит, так и будет. Это правильный подход. Как с мышами. Если человек не хочет коррупцию в стране, как мышей в доме, он решает этот вопрос. А если начинается тянучка — то сваты, то браты, то толку не будет. Почитайте историю — кто правит, как правит. У нас должны править на основании силы.

— Если Россия перестанет поддерживать восток?

— Мы сразу скотом к Керри пойдем. Ангела Меркель ждет — у нее грязно там в палатах, пойдем мыть полы туда. Тока хай за газ сначала наш заплатит.

— Перемирие между востоком и западом возможно?

— Никак не можливо. Вони ж не йдуть на це! — пожилой седовласый мужчина пересаживается ближе к разговору и тоже закуривает.

— А мы — мы шо? Да вы пойдите на запад да спросите у крестьянина, так он ровно так, как я, скажет — не враги мы. А тот Ярош — вот он враг.

— 25–го числа выборы. За кого будете голосовать?

— Нет никого.

— А как быть?

— До этого 11–го числа будет референдум. Може, у нас вже вибраний буде батько. Мы думаем, что до выборов от Украины отделимся.

— Киевская хунта зашла на народных плечах, разбомбила там майдан, привела Украину в разруху! — из соседнего дома на разговор выходит немолодая женщина. Одета в длинную юбку и фартук, испачканный в земле. Руки натруженные, с черными земляными ногтями.

— А то Украина була сильна! — прерывают ее мужчины.

— Да не была, но хоть телепалася как–нибудь. А теперь шо? Завяжите мотузки, они говорят. Завяжите мотузки себе на шее. Как без денег, без зарплаты сидеть? А детей кормить?

— Будущее востока Украины в составе России, в независимости или в составе Украины?

— Дак мы ж его еще не бачили, будущего этого. Коли воно прийде. Настоящего–то не видно.

На наш разговор со всей улицы стекаются жители. Кто просто слушает, кто начинает спорить между собой. Украинская мова сплетена с русским языком. В деревне она слышна больше, чем в городе. Из магазина выходит женщина с двумя сумками продуктов. Она высокая и худая, одета строго — похожа на сотрудницу администрации. На фоне вольготно, по–деревенски, одетых мужчин она сильно выделяется.

— Шо там на майдане стоять в Киеве? Это все протесты не народ сотворил. Там с Америки, а тут — неизвестно откуда. Наверно, это уже просто пошло возмущение людей. То, что там, в Киеве, вседозволенность, а тут за что бы ни взялись — все в сепаратизм превратилось. Хотя люди просто хотят, чтобы была работа, было будущее у детей и внуков.

За себе ми вже й не говоримо. Мы как собаки 23 года пробегали по кругу — то перестройка нас мучила, то недостройка, то застройка, а теперь — неизвестность. Просто сейчас, на мой взгляд, идет война кошельков. Те хлопчики, что стоят на блокпостах, за что они стоят? Да они сами не знают за что. Так и мы тут в селе сидим: "О, Господи! Чи один флаг выкинуть, чи другий, чи оба заховать". Мы просто сидим и ждем, когда ця перипетия кончится между нашими олигархами. Один кричит в Днепропетровске: "Я десять тысяч за москаля дам". Да как же можно на уровне государства делать такие заявления? Наоборот, нужно людей мирить, а они все больше и больше раскол нам устраивают.

— Скоро выборы, все, может, устаканится?

— Не выберем мы его до конца дней своих. Будет наш кандидат — запад будет кричать "нелегитимный". Будет западный — восток будет кричать "нелегитимный". Нужно все правительство разогнать и поставить вот такого Сашка, Серегу — простых людей и с запада, и с востока: у них больше ума, чем у чиновников, — показывает на мужчин.

— Каким должен быть ваш лидер?

— Нам или Сталина, или Путина.

— Мы все молим Бога, чтобы нас взял Путин. Иначе нас всех задушат. Але не все коту масленица. Как с Крымом вряд ли будет. От России сейчас отщипнут и поднимут Крым. С нашими голодными шахтерами, пустыми шахтами кому мы нужны? И кровь за нас никто проливать не будет. Если Крым стратегическая точка, то мы не Крым. Нема ничего в Украине — пусты ангары. И он нас таких заберет? — включается в разговор долго стоявшая в стороне молодая женщина с коляской.

— Почему на Украине все еще не родился лидер?

— Мы же привыкли жить холопами, мы должны жить под кем–то, это с давних времен пошло. Самостийно где–то правила Украина? Мы жили под царем, под поляками, под кем только не жили. Нами должны управлять. А управляет сейчас мафия. И она просто так сейчас не уйдет. А нашим хлопцам что остается? У них нет денег, и они будут стрелять и по тем, и по тем. Мы ждем, когда Господь Бог посмотрит на нас и скажет: "Вы уже там–то!" И где скажет, там и будем жить.

Прощаюсь, и мне напоследок мужчины советуют: "У нас даже по лесам снайпера сидят. Вот тебя сейчас вычислят, бух — и нет тебя! Не ходи, не спрашивай больше ни у кого ничего! За провокатора примут!" Не принимая их слова всерьез, я дохожу до машины, но, не успев завестись, вижу, что к нам движутся мотоцикл и машина — они останавливаются так, что блокируют мою машину. Ко мне подходят мужчина и женщина, представляются местной властью и самообороной Донбасса. Просят документы. На удостоверение журналиста реагируют: "Каждый может напечатать, и все сейчас провокаторы русскими представляются. Ждите, мы вас пробьем по базам сейчас". Мужчина отдаляется, кому–то звонит, через некоторое время отдает удостоверение со словами: "Ситуация такая". В эти слова вкладывалось и повышенное внимание к машине с номерами другого региона, и взгляды в спину из–за закрытых заборов, и пустота на улицах.

Богородичное

"Такая ситуация" ждала меня и в соседнем селе. Пустые улицы, глухие дома. Закрытый сельсовет, клуб и почта. Но на административных зданиях развевается украинский флаг. Лишь у школы я замечаю жизнь — на спортплощадке гуляют дети, а на скамейке рядом сидят взрослые.

— Детям в школе мы сейчас стараемся ситуацию нейтрально преподносить — не акцентируем, кто хороший, кто плохой. Хотя этот бардак все больше и больше выводит из себя. В ЕС желающих нет. Лучше быть с Россией, как и было. А референдум нужен в любом случае. Только вот дадут ли его провести? — начинает беседу пожилой мужчина в пиджаке, под которым виднеется красная майка с "СССР" на всю грудь. — Референдум по закону не сможем законно провести, а вот опрос — да.

— Есть ли кто–то из зарегистрированных кандидатов, кто бы устроил восток?

— Вообще не просвечивается никого! Раньше хоть можно было в какую–то сторону поклониться, а сейчас за кого? Мы хотим автономию. Сразу в состав России нас никто забрать не сможет — мы хотим отделиться, а потом уже попросить Путина забрать нас. Донецкой области не нужны большие вливания, как в Крым, — у нас свой свет, уголь, и даже газ не нужен. Но Киев нас так просто не отдаст, так как восток кормил его всегда. У нас не было никакого такого правителя, за которым бы пошел весь народ.

— Почему нет лидера?

— Привыкли к тому, что мы ведомые. Мы еще никак не отойдем от СССР.

— Не больно за возможный распад Украины?

— Конечно, обидно! А ну–ка тянули столько! Но средь двух зол выбирают меньшее!

— Как пройдут здесь выборы?

— Мы же учителя, все в избирательных комиссиях, так вот я вам скажу — на участки не придет никто, закрыты они будут, — в разговор включается молодая преподавательница, которая до этого стояла в сторонке. — Никто не пойдет работать в комиссию, страшно будет. У нас ни защиты, ничего не будет. Придут и расстреляют. Самооборона Донбасса не даст провести. Раньше бы уже подготовка началась комиссии, а сейчас ничего.

— Верите в этих людей из самообороны? Кто они?

— В них почему–то верим! — продолжает женщина.

— Изменились ли ваши отношения с друзьями с запада Украины?

— Политика политикой, но мы просто договорились, что с друзьями и близкими о ней не говорим. Но даже если и говорим, то до вил не доходит. Один же народ. Обидно, конечно, что развалили Украину.

— Если Киев сейчас начнет силовой сценарий и Донецкая народная республика будет разогнана, баррикады разобраны?

— На нас просто плюнут. Бить будут тех, кто на баррикадах, но больно будет всему востоку. Почему в Киеве можно отстаивать свои интересы, а нам нельзя? Сейчас единственный выход — это референдум. Мы хотим самостоятельности, а потом уже определимся, хотим мы в Россию или нет. Это палка о двух концах. Кто сказал, что в России будет хорошо? Хотя мы созваниваемся с коллегами из России — у них хоть и не все так хорошо, но лучше, чем у нас. А в Крыму вон уже зарплату подняли.

— Кто будет править, если вы добьетесь независимости? Видите лидера?

— Мы пока сами не знаем, чего хотим, кто будет править, кому верить, неизвестно, телевизор смотреть невозможно, — прозвенел звонок, и учителям нужно было уходить на занятия. — Очень много непонятного! Нужно идти на огороды, садить огороды, а то нечего будет есть!