"Выходной Петербург". В ожидании чуда

"Уважаемые пассажиры, аэропорт Адлер закрыт режимом. Наш самолет пока не может выполнить посадку. Время ожидания не ограничено". Мы лишний час наматываем круги в воздухе над Черным морем, потому что борт №1 покидает Сочи.

Вновь прибывшие гости города–курорта быстро растворились среди полицейских и людей в голубой форме BOSCO с огромными бейджами OCOG, что расшифровывается как The Organising Committees for the Olympic Games. Этих "окогов" очень много. Вот группа OCOG убежала по направлению, указанному на расклеенных всюду объявлениях "тренировка волонтеров", другие OCOG стоят и копаются в телефонах.

— Как поедем — на "Ласточке" или автобусом?

— Автобусом.

Из аэропорта до Сочи и основных олимпийских объектов можно добраться или на скоростных электричках "Ласточка", которые начали курсировать с 1 ноября, или на автобусе. Железной дорогой получается дешевле и быстрее, но местные жители не рискуют проверять на себе лишний раз "беспрецедентные меры безопасности" из рамок, собак, полиции, досмотра личных вещей. Поэтому вокзал и "Ласточки" полупустуют, зато на автобусных остановках аншлаг. Вообще, остановка — это такой срез людей, настроений, которые можно наблюдать сейчас в Сочи, — местные жители, строители, полиция и "окоги". Местные жители хмурые и серые от будничных забот, пробок и шума непрекращающейся по сей день стройки. Строители хмурые и серые от бетонной пыли и краски, от работы в день и ночь, в снег и дождь. Полицейские хмурые и серые — не знаю почему, форма у них такая. Зато радостен OCOG — молодые ребята в яркой униформе резко выделяются на общем фоне. На вопросы об Олимпиаде и готовности города ответом стабильно будет поток оптимизма и веры в успех. Magic бейджик какой–то.

Один за другим мимо проносятся новые автобусы с пятью кольцами на борту — они только для гостей, волонтеров и организаторов Олимпиады. Когда на горизонте появляется обыкновенный автобус, толпа приходит в движение.

— Сколько проезд по городу? Это из–за Олимпиады подорожание?

Кажется, что сочинцы каждое изменение в жизни города, особенно негативное, связывают с предстоящими Играми. Плотненько утрамбовываемся и едем. Введение "особого режима" обеспечило нам движение без пробок. Без пробок будут добираться и во время Олимпиады участники и гости — это им обеспечит штраф в размере 5 тыс. для тех, кто выехал на "олимпийские полосы". За окном проносятся КамАЗы, вдоль дороги снуют рабочие, масштабная стройка сменяется маленькими старыми домиками, а потом вновь громоздятся махины новых еще пустых, а местами вовсе недостроенных гостиниц. Привокзальная площадь Сочи встречает хаосом. Укладывается тротуарная плитка, а где она уже была уложена — разбирается и дополняется вставками для слабовидящих. Между тележек с песком стоят вазы со свежими цветами. Зато рабочие успевают кричать вслед перепрыгивающим с островка на островок пешеходам: "Ребята, берем цветы девчатам, пока они совсем пылью не покрылись". Когда миновать многочисленные препятствия на тротуарах не удается, пешеходы высыпают на проезжую часть, кто–то ныряет в новенький переход, где успели погаснуть лампочки или их еще не вкрутили. Выныривая, опять попадаешь в лабиринт, где меж красно–белых строительных лент носятся люди в поисках входа или выхода.

Двигаюсь по центральной улице к городскому пляжу. Через каждые дцать метров на пути встречается или полицейский, или обрывающийся тротуар, или банкомат Сбербанка — все же какая–то стабильность. А вот туристов и гуляющих горожан мало. Пустая улица приводит к пустому пляжу. На недостроенном и уже разрушенном здании гостиницы висит огромный выцветший баннер SOCHI. Под ним самодельная спортивная площадка. Четверо мужчин за 60 подтягиваются, качают пресс на окрашенных в ярко–желтый цвет снарядах. Об Олимпиаде говорят с неохотой.

— Где мы, а где она? Вот гостиницу эту видите? Ее строили, потом забросили, сейчас сносят, а мы как занимались, так и занимаемся здесь. Так и Олимпиада — идет и пройдет.

Темнеет. Зажигаются окна кафешек и жилых домов, над ними нависает темная пустота, а через несколько десятков этажей эта пустота обретает названия Hayatt, Radisson, "Меркюр", "Пулман" и много других пока пустующих, как бы замерших в ожидании трех–, четырех–, пятизвездочных отелей.

В горы

Со входом в здание сочинского вокзала ошибиться нельзя — тем более что их там не один, а более 30. Перед фасадом громоздится стеклянное здание, в котором смонтированы рамки металлоискателей и рентгеновские ленты. Сажусь на "Ласточку" до Красной Поляны. В вагоне два строителя уровня начальников, семья с двумя детьми и шестеро OCOG. За окном со скоростью 115 км / ч проносятся старые сочинские домики и заборы, заборы, заборы. Курорт Роза Хутор пуст — до марта для туристов и спортсменов–любителей закрыт и склон, и подъемник. Охранник предлагает мне приехать завтра до 17 часов на спортивно–туристический комплекс "Горная карусель" — это единственное, что доступно для простых граждан в горном кластере. Хотя еще можно сходить в McDonald`s.

Ряд рамок металлоискателей опять ждет тех, кто возвращается в город.

— Я этот ножик купил только что в сувенирной лавке, я его не выброшу. Верните мне деньги и запретите торговать ими в сувенирной лавке, если все равно проносить нельзя, — ругается мужчина, которого не пускают на "Ласточку" с только что купленным перочинным ножиком с символикой SOCHI–2014.

Полиция непреклонна.

— Заканчивается посадка на поезд Красная Поляна — Сочи.

— Ну вас, — расстраивается мужчина, выбрасывает ножик в мусорное ведро и спешит на посадку.

Рядом с играми

Снять комнату у частника сейчас не так просто — практически исчезли с заборов таблички "сдаю жилье", но все еще висят таблички "сдаю жилье рабочим", на некоторых мелким шрифтом дописано: предоплата. Захожу в единственную гостиницу в совхозе "Россия", который граничит с той самой Имеретинской долиной.

— Сколько стоит одноместный номер в сутки?

— Пять тысяч.

— У вас кто–то живет за такие деньги?

В ответ молчание и улыбка. Ухожу искать что–то менее дорогое. Улицы темные — стоят новые железные столбы, но света пока нет. Темными сутулыми фигурами ходят рабочие — кто со смены, кто на смену. Останавливаюсь на перекрестке и оглядываюсь.

— Заблудились? — подходят ко мне два полицейских и три казака.

— Нет.

— Документы предъявите. Надолго приехали?

— Дня на два.

Патруль так и ходит группами по три–пять человек — сотрудник полиции и два–три казака в сопровождении. Несмотря на "беспрецедентные меры безопасности", патрули на улицах совхоза редкость. Посмотрев на меня, на мои документы, сотрудник полиции порекомендовал мне гостиницу, откуда я только что вышла. Благодарю и иду искать объявления на заборах. Через несколько домов нахожу комнату в пристройке без отопления за 300 рублей.

— Я и свой дом не топлю, сплю в одежде. Когда совсем холодно, то включаю обогреватель. А на время Олимпиады топить вообще запретят — чтоб дым не шел. Но сейчас не сильно холодно, — успокаивает меня хозяйка, отдавая ключи.

Утро гарантировано ранним и бодрым. Хозяйка встречает меня чаем.

— До Олимпиады осталось меньше месяца, что было вам обещано и что выполнено по факту?

— Конечно, изменения колоссальны — дорогу закатали в асфальт, вымостили тротуар, сделали ливневки, заборы, огораживающие дома привели к единообразному виду. Идешь — все вроде чистенько. Только чтобы впечатление не испортить, нужно очень быстро пройти, а главное — не жить здесь. У нас сложная почва — песок да камни, когда дождь шел, то вода сама находила выход. А сейчас чуть накрапывает, ливневки не справляются, и все у нас во дворах. Дорогу делали очень быстро, поэтому сколько она проживет, учитывая, что все здесь проседает, — непонятно. Деревья повырубили, сейчас новые сажают, но странно как–то. Завезут, высадят, они пожухнут. Комиссия едет — выкапывают и новые сажают. Про набережную промолчу, сходите, посмотрите.

На горизонте светится стадион "Фишт", где 7 февраля состоится открытие Игр. К нему тянется дугой от совхоза "Россия" набережная. Википедия определяет набережную как сооружение, окаймляющее береговую линию моря, реки, которое служит для придания берегу правильной формы, укрепления его, предохранения от размыва, для удобного прохода и проезда вдоль берега. Поэтому правильней будет сказать, что к "Фишту" будет тянуться набережная когда–нибудь, может быть. А пока это стройка в самом ее разгаре. В вырытые котлованы загружаются булыжники для укрепления, засыпаются гравием, все это следом закладывается бетонными плитами. Уровнем выше на пешеходной части укладывается плитка, льется резина для велодорожек. Хаотично набросаны привезенные скамейки и урны. Часть скамеек уже сломаны и завалены строительным мусором. Зато урны аккуратно замотаны в целлофан. Ставятся рядком осветительные столбы, сразу красятся и подключаются. Вдоль набережной идет высадка деревьев. А завершает этот парад активной строительной работы группа молодых людей, которые вручную собирают мусор. Работа идет по всем фронтам одновременно, но без особого энтузиазма. Рабочих очень мало. Подхожу к одному, который сидит на скамейке и курит, вглядываясь в море.

— Как вы думаете, это возможно успеть достроить?

— А ты когда–нибудь играла в Age of Empires ("Эпоху империй")?

— Так вот, там строишь, строишь цивилизацию, накапливаешь бонусы, а потом раз — и появляется чудо света. И ты выигрываешь. Так и здесь, может быть, бонусов хватит и появится чудо. А может быть, и не появится.

Мужчина спокойно делает глубокую затяжку, оглядывая многокилометровый фронт работ, останавливается взглядом на "Фиште", выдыхает, бросает окурок на недавно уложенную плитку. Благо что бригада, убирающая мелкий мусор, уже на подходе. Уровнем ниже слышится песня с ярким восточным акцентом: "Олимпиада, Олимпиада, ай лав ю, ай лав ю".

Мимо проходит пожилой бригадир, спешу за ним.

— А почему рабочих так мало? Работы–то еще конца и края не видно.

— Да поотправляли многих. Проверки идут. Задерживают. Кто сам устал, плюнул и уехал. Я сам из Дагестана. У меня в бригаде мужикам купили билеты на женский хоккей и паспорт болельщика оформили, чтоб полиция не придиралась…

Нас обгоняет, грациозно минуя разбросанную всюду плитку, конная полиция. Рабочий спрыгивает вниз, на гальку, чтоб вернуться к работе и не попадаться лишний раз под проверку. Пройдя по набережной, странным кажется недавнее заявление Совбеза Ингушетии, поддержанное Дагестаном и Чечней, в котором настоятельно рекомендовано жителям Северного Кавказа воздержаться от поездок в Краснодарский край на время Олимпиады. Так как остались строить олимпийские объекты сейчас в основном жители Чечни, Дагестана и Ингушетии.

— Я здесь хожу как по Махачкале, всех знаю, со всеми здороваюсь, — рассказывает еще один строитель по дороге с набережной к столовой.

— Как думаете, а почему на завершении стройки сейчас работает в основном Северный Кавказ?

— У моего начальника фирма в Москве зарегистрирована, мы субподрядчики. Рабочие нужны, начальник всех знакомых привлекает. А вообще у нас народ такой — слово сказал, слово держит. Я думаю, что успеем набережную доделать.

Мне, конечно, очень хочется, чтобы все в срок было выполнено, но верится в это с трудом. В столовой выстроилась очередь — пришла завтракать бригада. Главный поясняет кассирше, что у него лимит на каждого строителя по 130 рублей.

Я подсаживаюсь к двум строителям — судя по снаряжению, промышленным альпинистам.

— Ребят, а как у вас Новый год прошел?

— Ха! Показать sms от нашего начальника?

Читаю: "…извините за стратегические промахи, буду стараться компенсировать в новом году и надеюсь на выполнение данных вами обязательств по строительству…"

— В общем, без денег у нас прошел Новый год. Мы занимались монтажом крыши "Фишта". Сначала работали нормально, а потом стали выходить и в день, и в ночь, даже в дождь крыли. Прилетел Козак с проверкой, и нам сказали, что нужно еще убыстряться, пообещали 60 тыс. за подушку. (При создании навеса Центрального стадиона "Фишт" использован инновационный материал ETFE, представляющий собой прозрачную пленку–мембрану, устойчивую к проникновению влаги и пропускающую свет. Из ETFE выполнены пневматические мембраны–подушки, заключенные в алюминиевые профили и поддерживаемые легкой несущей конструкцией. — Ред.) Сначала работали 12 человек, потом восемь, потом нас четверо выходило. Доходило до абсурда. Приезжали журналисты The Guardian и спрашивали у начальства, успеем ли мы вовремя затянуть. Ну, нам по телефону передают, мол, парни, покажите скорость. В общем, мы просто растянули две подушки, забив на монтаж. Потом, правда, докрутили. Директива была такая — если нужно нарушать, нарушайте, но нужно успеть. Денег за все это так и не видели.

— А когда думаете уехать? Или планируете остаться на Игры посмотреть?

— Да мы каждый день готовы улететь. Вот сегодня я говорю напарнику: может, ну к чертям, поехали в Москву? Но что–то держит. А на Игры — нет, не останемся. Вместе с нами бригада с Кавказа крыла, им рабочие нужны были, так они водителя взяли…

Домой

Поселок Мирный находится прямо в Имеретинской долине. Олимпийские объекты обнесены тонкой железной проволокой, и местные жители, прогуливаясь, рано или поздно заходят в тупик из–за этой проволоки. Это как шоу "За стеклом", только телевизор не переключишь на другой канал. Редкие туристы потерянно бродят по улицам.

— Мы хоть сфотографируем, что от бухты осталось, только как до моря дойти, непонятно. Хотели посмотреть, что стало с местом, где мы раньше останавливались, но вот забор — и не пройти. Хозяйка рассказывает, что от компенсации даже в выигрыше оказалась — у нее новый дом, но мы у нее не останавливаемся сейчас. С одной стороны, поражает размах изменений. Мирный действительно сильно изменился: колдобины закатали в асфальт, убрали строительный мусор, поставили контейнеры, появились продуктовые магазины, по ночам горят фонари. Но улицы эти пустынны и ночью, и днем.

— Олимпиада не зря? — спрашиваю я пожилого мужчину, который прогуливается по тротуару.

— Думаю, игра стоила свеч, но нужно все доводить до ума. Тут нельзя сбрасывать со счетов наш русский менталитет. Мы долго запрягаем и можем хорошо ехать, но нам мешает недодуманность. А именно — многое здесь делалось даже без проекта. Но я надеюсь, что все сделанное — во благо и у нас хорошее будущее.

Думают ли так же другие жители Мирного? Не знаю, но по домам то и дело встречаются объявления "продаю участок", "продаю дом", "любые переезды". Я стою на обвалившемся тротуаре, который был положен 2 недели назад, передо мной огромная лужа и баннер с надписью "Сочи готов к Олимпийским рекордам". Смотрю сначала на надпись, потом на лужу, мимо проходят усталые рабочие, проезжают машины, окатывая всех бетонной жижей. Одна останавливается прямо посередине, и водитель из нее кричит:

— Вас оттуда забрать?

— Да, отвезите меня в аэропорт.