Вице-президент Ленинградской областной торгово-промышленной палаты Дмитрий Прокофьев - об очередном триллионе, которого не хватает бюджету, и о ловушке для российской экономики.
Пять лет назад, 22 сентября 2008 года, газета The Financial Times опубликовала статью, в которой сообщила о кризисе российской экономики. Мировые финансовые рынки уже штормило, рушились инвестиционные банки, экономисты альтернативной ориентации трещали о крахе мировой капиталистической системы, а российские официальные лица наперебой уверяли, что кризис непременно обойдет нас стороной. Единственным исключением среди апологетов стабильности был министр финансов Алексей Кудрин, который уже 16 сентября заявил, что "…в случае, если нефть будет стоить менее $70 за баррель, федеральный бюджет придет к дефицитному балансу". Эксперты FT были с ним вполне солидарны, однако видели первостепенную причину падения российского фондового рынка, кризиса ликвидности и оттока капитала в сентябре 2008 года не во внешних, а во внутренних обстоятельствах. "Да, — соглашались они. — Российский финансовый сектор сильнее всего пострадал от кредитного кризиса в США". Но тут же делали важную оговорку: "…для московских фондовых бирж и банков международное положение усугубило существовавшую кризисную ситуацию, объяснявшуюся в основном внутренними факторами". Главным же внутренним фактором, который подлил бензина в кризисный костер, эксперты считали "страх перед капризным и своенравным поведением" российских властей, привычно обвинявших во всем заокеанских империалистов в таких примерно выражениях: "…все, что сегодня происходит в сфере экономики, финансов, началось, как известно, в США. А последние… даже не способны…принять адекватные, абсолютно необходимые решения для преодоления кризисных явлений".
Однако адекватные решения в США, видимо, все–таки приняли, а вот у нас все свершилось в соответствии с прогнозом Кудрина. 11 декабря 2008 года баррель нефти сорта Brent стоил в Европе $70. В тот же день Минфин предложил главе правительства секвестрировать бюджет на 15%, на следующий день тот дал согласие. Странно было бы, если бы не согласился — в тот год за 3 осенних месяца бюджет потерял примерно 1,5 трлн рублей доходов, а надо было еще тормозить девальвацию рубля и спасать государственных олигархов, рисковавших лишиться своих компаний.
Но вот прошло 5 лет, и 6 сентября 2013 года Минфин заявил, что бюджету снова не хватает триллиона с лишним рублей! Поэтому нужен секвестр. Вот только нефть в тот день стоила не 70, а $115 за баррель. Какой кризис, какой саботаж сожрали бюджетный триллион?
На самом деле российская экономика сейчас пожинает урожай дурных семян, посеянных в середине предыдущего десятилетия. Вмешательство государства в хозяйственную деятельность — лекарство, которое может быть хуже болезни. В какой–то момент, воодушевленные ростом бюджетных доходов и нефтяных цен, власти решили взяться за экономические рычаги, и кризис только укрепил их уверенность в своем могуществе. Чиновники всех рангов заменили собой рынок где только могли, и компании, в первую очередь крупные, попали в зависимость от государства. Они продолжали работать, не оглядываясь на эффективность своих действий. Малый же бизнес выпал из поля интересов власти, потому что управлять им в ручном режиме оказалось невозможно, а если так — то зачем он нужен вообще?
Только вот экономика оказалась в ловушке, которая называется "стагфляция". В этом случае производственный рост резко замедляется, зато продолжают расти цены. Монополисты, привыкшие за время кризиса к государственной поддержке, предъявляют ультиматум — либо вы продолжаете нам помогать, либо мы поднимем тарифы. Помогать им можно за счет бюджета, но тогда надо увеличивать налоги, чего делать тоже не хочется. Увеличение налогов придавит в первую очередь малый и средний бизнес, который либо закрывается, либо уходит в тень. А олигархи в обмен на выплату налогов выпросят себе столько льгот и поблажек, что в конечном счете овчинка не будет стоить выделки. Секвестр бюджета сейчас — это реакция на падение доходов государства из–за замедления экономики. Власти с удовольствием от него отказались бы, но низкий дефицит — один из последних аргументов в пользу инвестиций в Россию, хоть какое–то свидетельство ответственной экономической политики. Лекарство от стагфляции известно — это институциональные реформы и увеличение стоимости денег. Вот только у кого хватит мужества на эти реформы пойти?
