"Выходной Петербург". Каждый сам себе царек

Евгений, архитекторы любят говорить, что ключевое значение в том, как выглядят новые здания, играют их взаимоотношения с девелоперами. Изменилось ли что–то в этом тандеме, скажем, за последние лет двадцать?

— Совершенно ничего. Я не думаю, что и за 2 тыс. лет в мировой истории принципиально что–то поменялось. Архитектура — это сфера услуг, а девелопмент — зарабатывание денег. Роли распределены. Между ними есть постоянное взаимодействие: одни не могут без других, и это продолжается столько, сколько стоит мир. Если бы девелоперы смогли строить без архитекторов, а архитекторы — реализовывать плоды своего воображения, идеи и замыслы без девелоперов, они бы друг друга в глаза не видели.

Но, к примеру, теперь заказчики требуют подписывать соглашения о конфиденциальности.

— Конечно, 20 лет назад и терминов–то таких не было, желания были те же, только формулировались по–другому, были другие аргументы. Мы же начинали в 1990–е годы, я на авторский надзор на первые стройки ездил с газовым пистолетом за пазухой, потому что не знал, что меня ждет в процессе общения с заказчиком, со строителем, с подрядчиком. Диалоги были другие. Форма теперь более цивилизованная, но суть остается прежней: архитектор хочет строить из мрамора и золота, а заказчику лишь бы маржа была побольше.

Хотя на самом деле я, наверно, даже иногда согласен, когда слышу, что архитекторы — это шизофреники, которые стараются строить памятники самим себе. Большинству людей не нравится то, что делают сегодняшние архитекторы, и я с ними согласен: то, что мы делаем, за редким исключением нравится только нам самим.

Вы не раз говорили, что реновация центра — это прежде всего вопрос изменения норм. Кто должен быть инициатором этого?

— Конечно, не могут в историческом центре Петербурга применяться те же нормы, что и в новых городах. Нормы и законы у нас разрабатывает государство, оно и должно этим заняться.

Если Законодательному собранию и администрации города не все равно, они должны задуматься над тем, как прекратить то безобразие, которое происходит в ветшающем центре. Они должны начать процесс, посоветовавшись с профессионалами, спросить у архитекторов.

Но, может быть, профессиональное сообщество должно как–то подтолкнуть этот процесс?

— Наши чиновники, ответственные за состояние города, зарплаты за это получают, а архитекторы должны заниматься своей работой. Это все равно, как если бы доктор предлагал лечение человеку, который к нему не обращался. Так же и здесь: что бы и сколько бы девелоперы и архитекторы ни предлагали, ответственны за это две структуры — законодательная и исполнительная власти.

В Петербурге всегда актуальны разговоры об уместности высотной архитектуры. Как вы думаете, нужна ли она городу и нужно ли выделять в Петербурге специальные места для нее?

— Все хорошо в меру. У меня, например, нет возражений по высотности "Лидер Тауэр" на пл. Конституции. А вот "Лахта Центр", наверно, будет виден еще больше, чем на Охте. Хотя это не моего ума дело — есть люди, которые владеют 3D–моделью города, наверное, они смотрели. Я считаю, чем дальше от центра высотные здания, тем лучше. В свое время архитектор Шмаков придумал правильную метафору: Петербург должен быть в виде кратера — чем ближе к центру, тем высота меньше. Это очень правильная глобальная концепция, и надо ее придерживаться. Что касается центральных районов, а это для меня территория до Обводного канала и острова, то я бы придерживался царского регламента — карниз не выше Зимнего дворца.

Но на Петроградской стороне, на пр. Медиков, по вашему проекту строится жилой комплекс, к которому у градозащитников были претензии как раз по высотности, плюс это панельные дома. Это уместно для исторического центра?

— Это наш совместный проект с компанией SPEECH (московская студия Сергея Чобана и Сергея Кузнецова. — Ред.). Да, эта территория — часть исторического центра, но это уже его окраина. Там в округе нет исторических зданий, так что этот проект вполне уместен. О нем можно будет судить, когда будет реализован общий замысел: все здания появятся и обретут фасады, будет линейная застройка из домов разной архитектуры вдоль пр. Медиков, и эти дома скроются — тогда у проекта будет совсем другой вид.

Что касается высоты, то это вопрос не к архитекторам, а к тем, кто разрабатывал и утверждал этот городской закон. Любой архитектор или девелопер не пишет регламент — он его выполняет. Если разрешено делать застройку высотой 44 м, девелопер не будет строить ниже. И не важно, кто архитектор: Герасимов, Иванов или Чучхе. Не будет делать один — сделает другой. То же можно сказать и про здание банка "Санкт–Петербург". Мы строго выполняли регламент. На этом месте правила землепользования и застройки разрешали доминанту высотой 90 м. Это закон, обсуждать его надо было раньше, а наше дело — выполнять сантиметр в сантиметр.

С Сергеем Чобаном вы активно работаете в Петербурге. Есть планы продолжить сотрудничество в Москве, в Европе или выйти на эти рынки самостоятельно?

— Сергей как человек с западным опытом, но родившийся в России, здесь нужен и востребован. Но в Европе российская архитектура не нужна. Можно обижаться на это, можно не обижаться, но такова реальность. Там своих архитекторов как собак нерезаных, там безработица. Так что об этом я даже не думаю — не хочу заниматься маниловщиной, когда есть множество реальных задач.

Что касается России, то с Москвой — посмотрим, а в регионах зарплаты проектировщиков несопоставимы с московскими и петербургскими. Это делает сотрудничество местных девелоперов с архитекторами двух столиц нерентабельным для обеих сторон. Были предложения по работе в Омске и Тюмени, но урезать зарплату сотрудникам ради счастья тюменского девелопера странно.

Иностранным архитекторам тоже не очень везет в России. Почему большинство их проектов не реализовывается?

— Как всегда, причина не одна. Первая — это то, что российские девелоперы используют иностранных архитекторов не как реальных проектировщиков, а как дымовую завесу для своих планов. План любого девелопера — заработать как можно больше денег, иностранный архитектор ему нужен на начальной фазе проекта в качестве вывески — видимо, чтобы упростить процесс согласования и получения кредита на строительство. Как только это происходит, иностранный архитектор становится не очень нужен.

Вторая причина в том, что для реального проектирования в России иностранцы непригодны, они не знают наших норм — ни строительных, ни санитарных, ни пожарных. Они думают, что у нас можно, как в Европе, заниматься проектами, пролетая из Сеула в Нью–Йорк или Париж. Но нет, здесь страна специфическая, и, чтобы что–то реализовать, надо присутствовать здесь каждый день. Здесь никто никому не собирается помогать, все происходит не благодаря, а вопреки. Поэтому хоть какие–то планы удаются только в сотрудничестве с нашими архитекторами, но этот процесс находится в зачаточной стадии.

А нужны ли вообще Петербургу иностранные архитекторы?

— Конечно, нужны. Город построен иностранцами. Росси, Кваренги, Трезини, Штакеншнейдер, Камерон — это что, псковские мужики? Большинство знаковых зданий и ансамблей построены иностранцами, Петербург всегда был космополитичным. Если российское законодательство повернется лицом к иностранному архитектору, а он поймет особенности этой страны, то, может быть, что–то и получится.

Мариинка–2 тоже проект иностранцев. Считаете ли вы этот проект архитектурной неудачей или неудачей организационного процесса?

— Мариинка–2 — это такая же бюджетная стройка, как стадион, вот отсюда и делайте выводы. В любом случае это комплекс причин, здесь намешано все: и российская действительность с утроением сметы, и смена директоров, подрядчиков и архитекторов, и личность господина Гергиева. Тут клубок проблем и причин. Слава богу, что здание функционирует. Получилось то, что получилось. Дом как дом — непонятно даже, кто там автор.

Это, конечно, печальная история… Но в театре главное — спектакль, а я внутри пока не был, представления не смотрел — мне тяжело судить.

Скоро будут закончены первые здания "Невской ратуши", которую вы проектировали. Внутри нее новая площадь, доступ на которую будет открыт для всех, но будет ли для чего туда идти?

— Во–первых, площадь станет главным подходом к комплексу, к зданию администрации. Во–вторых, на площади вдоль бизнес–центров появится галерея с общественными заведениями, магазинами, ресторанами, а в центре будет шикарный фонтан. Это место, безусловно, будет точкой притяжения и деловой активности, и просто жителей. Ее можно будет сравнить с Манежной пл., да и по форме они похожи. Манежная пл. — одно из самых любимых горожанами мест, несмотря на близость Невского пр., она очень уютная, на ней всегда много людей, и газон там всеми любимый.

Вы создавали мастер–план "Семь столиц" в Кудрово, но реализация пошла не по плану, только два квартала соответствуют концепции. Почему реализовать мастер–план оказалось невозможно?

— Заказчик, а именно Setl City, для которого мы разработали мастер–план, не смог купить все участки земли. Они были распроданы другим застройщикам, которым в голову не приходит придерживаться общей идеи. Это российская беда: каждый считает себя умным, считает, что ему не нужно следовать общим правилам. Каждый сам себе царек. Как прихотливо возникла собственность на участке, так послушные архитекторы дорожки и провели, а от мастер–плана практически ничего не осталось. Так что там будет очередной безликий жилой район без тени градостроительства. Конгломерат квадратных метров, и больше ничего. Виноват менталитет российских застройщиков и отсутствие законодательства, которое бы заставляло всех действовать по единому плану.

Как по–вашему, можно ли улучшить комфорт проживания в депрессивных спальных районах прямо здесь и сейчас или не обойтись без длительной реновации?

— Мировоззренческий вопрос… Наверное, пребывание где–нибудь на Ржевке можно сделать более комфортным, если провести туда метро, обеспечить всех местами в школах и детских садах, вместо двух магистральных улиц, на которых всегда пробки, создать 10 равнозначных. Наверно, проживание в 9–этажном доме более комфортно, чем в 20–этажном. Но этим я точно Америку не открываю.

А вы сами в центре живете?

— Да, и мне комфортно. Но люди разные, кому–то центр даром не нужен, кто–то любит жить где–нибудь на Тореза и гулять в Сосновке с собакой, а мне там некомфортно. У меня и собаки нет. Я люблю центр Петербурга. Мне плохо, когда я где–нибудь в Купчино нахожусь, и я стараюсь быстрее уехать оттуда.