Возмущены лишь сто человек

Петербуржцам не понравилась вторая сцена Мариинского театра.Как вы оцениваете этот проект?

— Да никак — я его просто еще не видел. Я приехал всего лишь неделю назад, был на Ближнем Востоке. Думаю, и 90% петербуржцев его не видело. Другое дело, что у нас есть такая петербургская черта — постоянно бежать спасать свой город. Но вообще–то никакие вандалы его не рушат. Вообще сказать о том, что город просто изуродовали, что Петербург — это уже не Петербург, не могу. Например, дом на углу Невского и Фонтанки. Вот его восстановили, и он как был домом послевоенной постройки, так им и остался. Есть, конечно, пара уродов. На Владимирской такой стоит, но как раз про него почему–то ничего не кричали.

Получается, что возмущения горожан безосновательны?

— Как раз если бы возмущались горожане, то про это стоило бы говорить. Возмущаются, как правило, 100 человек, и за этим стоят их цеховые интересы. Я не вижу никакого возмущения горожан, я не вижу массовых протестов с требованием вернуть ДК им. Первой пятилетки. В том месте, где я сейчас стою, демонстрации под этими флагами не проходят.

В Петербурге то организатора спектакля "Лолита" избивают, то казаки возмущаются. Город стали называть столицей мракобесия…

— А кто говорит, что Петербург становится столицей мракобесия? Покажите мне этого человека. Я такого не слышал. Более того, я всю жизнь живу в Петербурге, уже больше 40 лет, и за все это время ни разу не видел казака. По–моему, последние казаки проносились здесь на своих лихих скакунах в 1916 году. На этом история петербургского казачества была закончена.

Что касается истории со спектаклем "Лолита", все, кто хоть какое–то отношение к нему имеет, знают, что это личный пиар организатора. Имен не хочу называть, но никаких писемне было, и кроме селфпромоушна за этим ничего не стоит. Когда человек сам присылает себе письма, а потом по этому поводу сам созывает пресс–конференцию — называть после этого Петербург столицей мракобесия глупо.

У нас есть дебил–депутат, но он глуп — он не мракобес, он просто глуп. При этом я допускаю, что человек он добрый, хочет менять что–то к лучшему, видит, что страну надо спасать. Но косорукие средства, которые он предлагает, вызывают оторопь. Но и это не значит, что Петербург становится столицей мракобесия. У нас по–прежнему, в отличие, например, от Москвы, очень свежий воздух дует с Невы. Люди на улицах выглядят приятно. Уровень общественной полемики гораздо либеральней, чем в целом в стране.

А случай с Эрмитажем, когда сотрудники прокуратуры приходили в музей искать факты экстремизма..

— Вот в том–то и дело, что они же не приходили. Я иногда участвую в телемостах с Москвой. Там я вижу какое–то хтоническое,посконно русское, с пшеном в бороде общественное настроение. Там с этой позиции начинает выступать власть. Выходит чиновник и начинает нести такую околесицу, от которой, если бы я не был лысым, у меня бы волосы шевелились.

А в Петербурге такого нет. Чиновники здесь не говорят: "А давайте проверим Эрмитаж по заявлению каких–нибудь возмущенных граждан". А в Москве куратора Третьяковки реально таскали в суд. У нас никого не таскали, и все эти прекрасные юноши со здоровым цветом лица и пушистыми ресницами из отдела новейших течений в Эрмитаже отлично себя чувствуют.

Политолог Станислав Белковский заявил, что патриарх Кирилл должен последовать примеру папы римского и уйти в монастырь. По его мнению, церковь сегодня нуждается в реформировании.

— Я не являюсь прихожанином РПЦ, но я практикующий христианин, я хожу в церковь. И мне странно, когда люди, не имеющие к церкви никакого отношения, выступают с критикой.

Церковь — это не общественный институт. Мы можем критиковать Минздрав, потому что мы все имеем к этому отношение. Но если ты непричастен, зачем ты туда лезешь, ты же не знаешь, как там все устроено. Белковскому бы вряд ли пришло в голову лезть в дела моей семьи: что–то Стогов как–то неправильно со своей женой живет, пусть он разводится. Это мое личное дело. У нас церковь отделена от государства, и внутренние дела РПЦ — это дела РПЦ.

Вообще в церкви постоянно идет процесс реформирования, просто это не видят те, кто не ходит в церковь. Церковь — это очень динамичный институт. Да, сейчас в глаза бросаются больше такие кликушествующие, юродствующие элементы — те же казаки придурковатые.

Но вообще христиане — они не такие. Они разные. Есть такие же христиане, как я. У меня еще несколько лет назад было в каждом ухе по несколько сережек, и это не мешало мне быть христианином. И я не считаю, что если я вот так выгляжу, то и патриархмне нужен такой. Патриарх пусть будет патриархом, а паства бывает разная.