Думали, мы ненормальные

и получить $6000 на каждый вложенный доллар

Сергей, есть ощущение, что у многих предпринимателей сейчас глобальный кризис идей. Случился кризис, но люди ничего не меняют, а просто ждут, когда все восстановится. Открою бизнес-центр, продам его и заработаю 100% прибыли…

--Я отношу себя к еще весьма тонкой прослойке российских предпринимателей. Это люди, которые занимаются VC-сделками (от venture сapital -- венчурный капитал), то есть высокорискованными проектами. Здесь кризиса идей нет и быть не может.

Все традиционные ниши были заняты до кризиса, а в кризис конкуренция лишь усилилась. Вы правы, в основном цепочки с добавленной стоимостью были в недвижке: кто-то искал землю, кто-то оформлял, кто-то застраивал -- все эти карманы были сопряженными. Добавленная ценность двигалась по раз и навсегда заведенному кругу. В кризис большинство этого всего поумирало, но нам это никогда не было интересно.

Почему люди боятся начинать что-то новое?

--Любому нормальному человеку свойственно стремление к стабильности и консерватизму. Но так получилось, что ровно 20 лет назад я и мой партнер оказались в ситуации полной неопределенности. Я приехал в Африку: языка не знаю, чем заниматься -- не знаю, как возвращаться в Россию -- тоже не знаю, поскольку обратного билета нет. Окажись на моем месте другие люди, думаю, их судьба была бы схожей с моей. Ключевым моментом тогда стало желание банально не умереть с голоду и отсутствие возможности залезть в портмоне, достать кредитную карточку и купить билет в Россию. Это все, что двигало мной первые 6-8 месяцев. Никаких идей. Банально выживать в абсолютно агрессивном мире, где идет непонятная для тебя и не понимающая тебя история.

И что дальше? Открылся третий глаз??

--Да-да-да, что-то типа того. Открылось понимание, что не все, к чему мы привыкли, есть истина в последней инстанции. Есть масса новых измерений в жизни, и, пройдя очередной эволюционный виток, понимаешь: да, я здесь был, но на энное количество сантиметров или метров ниже. Хорошо, если ты гораздо выше поднялся -- многие так и ходят по кругу, как пони. Вот и все. Дальше моя жизнь развивалась по этому сценарию много-много раз. Да, уровень угрозы был уже меньше, но уровень неопределенности никогда не снижался. Если для нормального (подчеркиваю это) человека заход в такую непонятную систему координат является архиагрессивным и неприемлемым, то для меня это лишь очередная история, которая была уже много-много раз.

Значит, в состоянии наибольшей неопределенности мозги работают лучше?

--Не лучше и не хуже… Это своего рода наркотик. VC-сделки -- это повышенная доза адреналина, которую биологическая машина -- твой организм вкачивает, когда ты влетаешь в поворот, за которым неизвестно что. И у тебя на повышенных оборотах начинает работать абсолютно вся система организма. Одни люди ищут этот адреналин на американских горках, другие лезут на Bungy Jump (прыжки с высоты с резинкой, привязанной к ногам), третьи поднимают его какими-то химическими способами. Я 20 лет поднимаю уровень адреналина, занимаясь бизнесом.

Существует ли у вас наработанная технология поиска новых идей?

--Да, технология существует, но я не могу похвастаться ее авторством. Все без исключения венчурные фонды в мире работают примерно по одному и тому же сценарию. Мы это называем pipe line, то есть трубой. Каждый день, каждую минуту, находясь где угодно, венчурный предприниматель ищет для этой «трубы» то, что вылезает за пороги обыденного. Я управляю инвестфондом, и моя задача -- чтобы в «трубе» всегда было 15-18 идей, которые двигаются от точки «идея» в точку «стартап». Часть проектов постоянно умирает, часть трансформируется. К стартапу должны ежегодно приходить три-пять проектов, и из них один-два -- добираться к финишу -- той точке, когда бизнес выращен, ему собрана команда. Не обязательно проект должен быть прибыльным, ряд проектов мы продаем с глубокими убытками, но при этом мы создали технологию, из лабораторной идеи сделали промышленную установку -- единственную и уникальную в мире, и на нее существует 10 патентов. Такая штука продаваема, и мы ее продаем, получаем добавленную стоимость и возвращаемся в точку ноль.

А что сейчас на финише?

--Мы только-только закрыли большую и очень успешную сделку, связан­ную с биотопливом. В мире есть целое направление, которое сейчас доминирует в инновационных проектах, -- CleanTech, чистые технологии, которые в России, правда, никому не интересны. Из самого понятного -- солнечные батареи, ветрогенерация и т.д. Американский бюджет истратил $2,5 млрд на стимуляцию этого направления: выдачу безвозмездных грантов предпринимателям, университетам, лабораториям.

В том числе и мы, не имея ни малейшей возможности найти ни копейки в России, получили от федерального правительства США и Калифорнии деньги на создание российской технологии. В России более-менее известно, что можно делать бензин из кукурузы, солярку из сахарной свеклы. А мы сделали индустриальную установку получения биодизеля -- дизельного топлива из водорослей. Сейчас это одно из самых перспективных направлений, а когда 6 лет назад я говорил людям, что делаю солярку из водорослей, то в лучшем случае они думали, что мы ненормальные, а в худшем -- что у нас какие-то криминальные бабки, которые русские отмывают в Калифорнии. А сейчас это уже обыденно. Мы одни из многих, но мы стартанули раньше и вошли в тройку крупнейших компаний мира по достижениям в этой области.

Кому продали? Какая получилась прибыль?

--Продали немецкому консорциуму, который дальше будет эту идею коммерциализировать. Получили порядка 6000%. За 5 лет 8 месяцев мы получили на каждый вложенный доллар $6000.

Следующий по спелости проект -- Velle. Это технология получения полезных и вкусных продуктов из овса. Этот банальный рецепт существовал у финно-угров много сотен лет, как у болгар существовал процесс получения продукта, который мы сейчас называем йогуртом. Создание высокотехнологичной компании со 106 мировыми патентами заняло у нас тоже 5 лет.

Почему решили продавать?

--Самые главные индикаторы -- проникновение на западные рынки этой идеи и готовность потребителей в Германии, Австралии, Японии, США платить деньги за продукт без молока, но со вкусом йогурта.

Velle уже есть на Западе?

--Это следующий этап. Венчурные фонды всегда специализируются на разных этапах. Мы эффективно расходуем деньги, создавая исходные материалы для следующих компаний, которые вложат еще 150-200 млн евро и превратят наши наработки в продукцию на полке.

Люди в России готовы после кризиса платить за премиальный продукт с полезными свойствами?

--Если еще пару лет назад я говорил на эти темы достаточно спекулятивно, то сейчас уверен, что Velle прошел стресс-тест, каковым для всех инновационных проектов был кризис. Посмотрите, сколько марок, к которым потребители уже потихоньку начали привыкать, поумирали в кризис. Сколько больших серьезных брендов сократили полку! Velle не потерял ни полки, ни копейки в цене. Это была принципиальная позиция: мы сделали суперпремиальный продукт для очень узкой продвинутой части потребителей. Это 130-150 тыс. лояльных потребителей в Москве и Петербурге.

Для того чтобы сделать хороший бизнес, нужно ли быть фанатом или можно все сделать с холодной головой?

--Я не знаю, как это сделать. Если я в прямом смысле не беременен идеей, я даже браться за нее не буду. Когда ты можешь спать спокойно, это 100%-ный провал, пролет.

Были ли обидные провалы?

--У нас еще во времена «Быстрова» был проект порошкового энергетика. Red Bull, только в форме «Инвайта». Идея абсолютно потрясающая. В России еще толком не было всех этих энергетиков в банках. Команда была потрясающая. Но мы стартовали слишком рано, и это было исключительно моей стратегической ошибкой. Тогда еще у людей не было сформировавшейся потребности в энергетиках. Сейчас емкость рынка энергетиков где-то под миллиард, а тогда даже $50 млн не было.

Если бы я их проект еще 3-4 года в этой «трубе» подержал, ситуация была бы совсем другая. Думаю, миллиона полтора мы там оставили, долларов или евро -- тогда это было без разницы. Это один из немногих проектов, которые мне очень жалко, но это наиболее классический пример того, как не надо работать.

Вся беда была в том, что я еще не понимал жизненный цикл товара. Мне казалось, что чем раньше я выйду на рынок, тем лучше… Но быть впереди волны не всегда хорошо.

А как поймать волну?

--Это сын ошибок трудных. И интуиция. Десять лет ты занимаешься тем, чем занимаешься, делаешь ошибки, они бьют тебя рублем. В какой-то момент начинаешь понимать.

Так в деревне: обычный банальный агроном выходит в поле и говорит: надо заводить комбайн и убирать… Почему? Бог его знает, но надо. Не завелся комбайн -- завтра пошел дождь, и все полегло. Как он это делает?

Насколько вы глубоко влезаете во все проекты? Вы контролируете все или ищете людей, которым можно доверять?

--Скорее второе. Идея без человека -- для меня бессмысленное занятие. Сам я в большей степени привык делегировать возможности, а ответственность нужно оставлять себе. То есть людям надо дать возможность делать ошибки. Только тогда есть перспектива, что из этого что-то хорошее получится. Поэтому у меня есть ребята, которые генерируют идеи, а я лишь подправляю их.

Сами были генератором?

--В меньшей степени. У меня, конечно, бывают озарения, но взяться за осуществление одного проекта -- это значит поставить крест на всех остальных, стать рабом каких-то своих амбиций и, возможно, самых светлых идей. Пожалуй, я не готов сейчас к этому. Хотя у меня есть один свой собственный проект -- Organic Escape, экодеревня на Байкале. С точки зрения рисков, это один из самых непонятных проектов в нашем портфеле.

Если отслеживать ваши известные проекты, то сначала был «Инвайт» -- почти чистая химия, потом «Быстров» -- по сути фастфуд, затем полезный Vellе, теперь деревня на Байкале. Откуда этот экологичный тренд?

--Это не мой тренд, а тренд общества: советского/российского.

Чистая химия «Инвайта» была и остается сегодня чистой химией любого прохладительного напитка. В то время рынок диктовал: нужно сделать что-то, что в 5 раз дешевле, чем Coca-Cola, но со всеми ее потребительскими качествами. И мы это сделали. Дальше появилось 150-200 тыс. людей, которые были готовы платить за что-то более продвинутое, и мы сделали «Быстров». Дальше (в России это мало кому известно) у нас был проект в области интернет-телефонии в Гонконге. Тогда это выглядело архинепонятно. Зачем изобретать велосипед? Ну есть же нормальный телефон -- сними трубку и разговаривай. Чего ты прешься в Интернет?

Нынешний экопроект -- это скорее возможность не взять, а отдать. Если не отдавать, любые суммы денег в твоем кошельке не сделают тебя сбалансированным человеком. Потеря баланса неизбежна, а баланс для меня -- это самое главное в жизни. Если с интернет-телефоном и напитками мы зарабатывали, то в случае с Organic Escape хотим сделать бизнес-модель, на которой инвесторы, которые придут следом за нами, будут зарабатывать привычные 30-40% годовых. Лично для меня деньги -- абсолютно всегда это следствие. А не причина. Я не занима­юсь проектами ради денег.

А ради чего?

--Деньги идут за успехом. Делая хороший, качественный проект, вы обязательно получите соответствующее вознаграждение. Деньги для меня -- это топливо, это не сама машина, а возможность залить новый бензобак и поехать к следующей своей цели.

Уровень скепсиса по поводу проекта, к примеру, друзей и знакомых -- для вас не показатель?

--Давайте пример. Вот сейчас, в кризис, все премиальные продукты у людей вызывают большой-большой вопросительный знак. А в 1998 году… Вы помните вообще 1998-й?

Еще как!

--Да, все еще хуже было. По уровню эмоционального страдания для абсолютного большинства знакомых 1998-й год был гораздо хуже, чем сейчас. А мы запускали продукт -- пакет овсянки «Быстров» (38 гр.), который стоил столько же, сколько 800 гр. «Геркулеса». Как вы думаете, какой уровень скепсиса я получал? На меня смотрели так: либо у вас нет понимания ситуации, либо денег столько, что вам просто по фигу -- очередную трешку или пятерку миллионов бахнуть и забыть. Тем не менее мои люди верили в «Быстров». Моя задача -- просто вовремя выпустить зараженных этим вирусом веры ребят в поле. Чтобы их вирус шел гулять дальше и с большой вероятностью заразил весь рынок.

Насколько ваши инновации строятся на достижениях старой советской школы? Читал, что «Инвайт» делали чуть ли не ракетные инженеры.

--Абсолютная правда. Они решили архисложную задачу. Если вы возьметесь за чисто техническую задачу -- равномерно вмешать в тонну порошка 10 гр. ингредиента, то окажется, что это архисложно. А в «Инвайте» было 17 ингредиентов.

Старая школа еще позволяет что-то брать?

--Сейчас нет уже. Биодизель у меня оттуда, его мы делали из советских запасов, Velle, рацион питания для астронавтов МКС -- все это делали спецы, которых мы штучно выбирали из ВПК.

Мой офис в Калифорнии выходит окнами на офис Facebook. Кучу народу оттуда я прекрасно знаю. Вот такого же плана люди работали в ВПК. Их только неэффективно использовали и, как говорится, микроскопом забивали гвозди. Откуда теперь черпать кадры -- не знаю. Вот китайцы существуют по принципу бамбука. Если вы посадите зерно бамбука, то 4 года не увидите ничего: он создает корневую систему, набирая мощь, которую потом никто не остановит. На 5-й год вы вдруг получаете бамбуковый лес. Но люди склонны видеть 1 год и забывают про те 4, когда все происходило под землей. Большинство китайцев, которые по 10 лет работали в моей индустрии в Силиконовой долине, Гарварде, Стенфорде, сейчас пакуют чемоданы и едут в Шеньжень, Гонконг и Шанхай и будут там преподавать в университетах. Россиян, делающих то же самое, мне не известно ни одного.

В интервью с известным предпринимателем мы спросили: можно ли честно заработать миллиард. Он долго объяснял, но осталось одно слово: не знаю.

--Сейчас или до кризиса? До кризиса -- точно нельзя. Мы работали в абсолютно агрессивной среде, которая на каждом шагу создавала предпосылки, чтобы перестать быть честным человеком, даже если ты таковым был.

А сейчас?

--Сейчас идет становление новой системы, и если мы -- подчеркиваю слово «мы» -- доведем до ума то, что начато на самом верху, то получим нормальную страну -- не сразу, но через 10-15, может быть, 20 лет.

Сейчас горстка предпринимателей, политиков и ученых говорят вещи, в которые я верю. Я готов ими заниматься. А если мы будем говорить: сидят наверху Вексельберг со товарищи и деньги в Сколково пилят -- ну что из этого Сколково вырастет?

А вас, кстати, туда позвали?

--Нет, не позвали.

Я думаю, принцип, что царя в своем отечестве мы никогда не ищем, -- он в данном случае работает на 100%.

Статистическую информацию к статье, графики и таблицы Вы можете найти в PDF-версии газеты